Московское метро. От первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935) - Дитмар Нойтатц

Одно присутствие Сталина в Москве оказывало дисциплинирующее воздействие на московских партийных функционеров. Сотрудник аппарата Московского комитета партии в своих воспоминаниях отмечал, что должен был считаться с возможностью вызова к Сталину в любое время суток — и плохо приходилось тому, кого не заставали на рабочем месте.

Формальное участие Политбюро и СНК СССР в строительстве метро ограничивалось несколькими, впрочем, весьма важными решениями, которые не вторгались в компетенцию руководства Метростроя, но намечали общие направления и условия или касались конфликтов внутри руководства предприятием либо между Метростроем и правительственными ведомствами.

Совнарком в октябре 1931 г., после того как назначил Ротерта начальником Метростроя, утвердил устав организации и внес Метрострой в список «ударных строек». 8 января 1932 г. Политбюро одобрило представленную Ротертом схему линий метро, дало зеленый свет дальнейшему проектированию, выделило на 1932 г. 40 млн. руб. и поручило Совету труда и обороны (СТО) зарезервировать 300 тыс. руб. на импорт оборудования. Через несколько дней Совнарком опубликовал постановление аналогичного содержания. Высший совет народного хозяйства (ВСНХ) отдал распоряжение своим главным управлениям, секторам и распределительным организациям включить в свои квартальные планы материальные заявки Метростроя и обеспечить своевременные поставки.

В апреле 1932 г. Политбюро разрешило провести консультации с иностранными специалистами для прояснения спорных вопросов строительства. 23 мая 1932 г. последовало решение Политбюро об использовании открытого способа строительства на участке от Сокольников до пл. Свердлова (Театральной). Одновременно Политбюро позаботилось о том, чтобы Метрострою был отдан высший приоритет при распределении ресурсов. И это решение через пару дней было оформлено постановлением Совнаркома.

Когда осенью 1932 г. речь зашла об улучшении снабжения Метростроя, СНК подключил к этому делу СТО, который в свою очередь отдал распоряжение Наркомату тяжелой промышленности и, несмотря на его сопротивление, обязал Наркомат поставить оборудование на Метрострой за счет других объектов.

В 1933 г. строительству метро было посвящено только одно решение Политбюро: 20 марта 1933 г. был утвержден расширенный вариант схемы линий метрополитена и окончательно установлен способ строительства. Кроме того, был повышен уровень бюджетных ассигнований на нужды Метростроя, а Совету труда и обороны предложено учитывать жалобы Метростроя и выделять для стройки больше оборудования и стройматериалов. Московский комитет партии, Моссовет и Метрострой обязывались устранить недостатки в организации труда и финансовой дисциплине, которые проявились в 1932 г. Решение было дословно воспроизведено Совнаркомом в постановлении от 21 марта 1933 г. В ноябре 1933 г. СНК обязал все московские предприятия, имевшие грузовые автомобили, на два дня в месяц предоставлять их в распоряжение Метростроя.

В марте 1934 г. Политбюро подключилось в связи с острой потребностью Метростроя в цветном металле, в октябре 1934 г. утвердило в должности директора метро, а в феврале 1935 г. постановило создать правительственную комиссию по приемке завершенной очереди метрополитена. 5 марта 1935 г. решением Политбюро и вышедшим через два дня постановлением Совнаркома Метрострой в форме треста был передан в ведение Наркомата тяжелой промышленности, а сам метрополитен — в Наркомат путей сообщения. Политбюро и СНК заслушали 26 апреля 1935 г. отчет правительственной комиссии, утвердили акт приема и присвоили метро имя Кагановича. Сдача в эксплуатацию была намечена на 15 мая 1935 г., стоимость проезда в метро установлена в размере 50 копеек. Метрострою было дано распоряжение устранить все недоделки, упомянутые в акте правительственной комиссии. Наконец, в мае 1935 г. приняли решение об объеме второй очереди строительства.

Принципиальной иной характер носили интервенции Московского городского и областного комитетов партии и Моссовета. При Кагановиче, который в апреле 1930 г. занял пост Первого секретаря Московского комитета партии (МК), в феврале 1931 г. — должность Первого секретаря учрежденного Московского городского комитета (МГК), в июле 1930 г. стал членом Политбюро, московская коммунальная политика была тесно связана с общегосударственной. Эта близость отразилась и в размещении инстанций: МК и МГК были расположены в одном здании с ЦК ВКП(б) по адресу Старая пл., д. 6.

Каганович был одним из самых энергичных партийных вождей, известным умением справляться с кризисными ситуациями и безусловной преданностью Сталину, которого тот множество раз посылал на участки, где наметились проблемы, и Каганович действовал там жестко и решительно. В период коллективизации он по поручению Центрального комитета не стеснялся применять прямое насилие и в 1932 г. депортировал население 16 казачьих станиц на Северном Кавказе. В годы «большого террора» он подписал 36 тысяч репрессивных актов и форсировал террор в своем новом ведомстве, Наркомате путей сообщения, который возглавил в 1935 г.,[254] В 1933-1934 гг. Каганович являлся уполномоченным по партийной чистке, в 1934-1935 гг. возглавлял Центральную комиссию партийного контроля. Недостаток образования — он был обучен только ремеслу сапожника — Каганович восполнял интуицией, хорошим знанием людей и организационным талантом.

Из московской парторганизации Каганович сделал «ударную колонну, авангард», по его собственному выражению в речи на XVII съезде партии в 1934 г., превратив Москву в громадную новостройку. Ключевые позиции в Москве он доверил своим преданным людям: Хрущева он знал с 1917 г. Тот в 1920-х гг. был заместителем начальника кадровой службы украинской парторганизации, которой Каганович руководил в 1925-1928 гг. В январе 1931 г. Каганович назначил Хрущева секретарем Бауманского райкома партии, в июле 1931 г. — Краснопресненского района, в январе 1932 г. — вторым секретарем МГК ВКП(б), где тот отвечал за строительство метрополитена. В январе 1934 г. Хрущев стал Первым секретарем МГК и одновременно вторым секретарем МК.

До весны 1935 г., когда Кагановича перевели в Наркомат путей сообщения, Хрущев был его своеобразным адъютантом, обладая весьма ограниченными собственными полномочиями. Он постоянно повторял «да, Лазарь Моисеевич», «верно, Лазарь Моисеевич», по свидетельству бывшего репортера «Вечерней Москвы».

Булганин в годы гражданской войны был с Кагановичем в Туркестане и Нижнем Новгороде. До 1930 г. он руководил Московским Электрозаводом. В феврале 1931 г. Каганович сделал его председателем Моссовета. 21 партийный функционер, которые в 1930-1937 гг. занимали посты в парторганизации Москвы, раньше уже работали где-либо под началом Кагановича. К. Ф. Старостин, секретарь Сокольнического райкома партии и парторг МК по Метрострою, даже служил при Кагановиче в двух местах — в Нижнем Новгороде и на Украине.