Наследие Дракона - Дебора А. Вольф

Перри немного пробежался, чтобы догнать остальных. Из-за коротких ног маршировка давалась ему с трудом.

– Пока что мы не являемся членами императорской армии, – напомнил он. – Для начала нас должны представить провидцам.

– Я не сомневаюсь, что пройду свое провидение. А как насчет тебя? – Джиан не видел лица Нарутео, но в его голосе чувствовалась насмешка. – Может быть, ты провалишься и станешь лашаем. А может быть, сойдешь с ума. Со слабаками такое иногда случается, во всяком случае, я об этом слышал.

– Высокомерие – достойное украшение дейчена, – заметила Ксенпей, не оборачиваясь, – только не воображай, будто хоть что-нибудь понимаешь. Даже я не знаю, кому провидцы позволят идти дальше, кто провалится… а кого они сожрут.

– Меня так просто на мясо не пустишь! – зарычал Нарутео. – Я выступлю с императорской армией, и наши враги будут повержены моим мечом. А вы, дамочки, если хотите, можете стирать мне портянки.

– Я слышал, что в варварских племенах воюют женщины, – рассмеялся Перри. – Они отрезают собственные груди, чтобы удобнее было натягивать тетиву.

– А я слышал, что ты и сам дерешься, как баба, – крикнул голос из группы, которая шла позади, – и что ты отрезал собственное достоинство, поскольку оно было слишком мало и ни на что не годилось.

Пререкания продолжались, но Джиан уже не обращал на это никакого внимания. Провидение. Он знал, что дейченам предстоит встретиться с императорскими провидцами и пройти какое-то испытание, но о характере этого испытания – как и о последствиях неудачи – ходили лишь слухи в коридорах Желтого дворца. Желтые дейчены ничего не знали, и зловещая улыбка Ксенпей упреждала Джиана от вопросов.

Как будто вызванная его мыслью, она замедлила шаг, поравнялась с Джианом и заговорила так тихо, что стало ясно: ее слова предназначались только для его ушей.

– Ваш поединок ничему не научил Нарутео, – сказала она. – Даже если бы каждый меч в Стене был в руке солдата его уровня, этой силы все равно бы не хватило для того, чтобы сбросить драконьего короля с его проклятого трона. Могущество Ка Ату измеряется не воинами, а магией земли у него под ногами, и эта магия отвечает только ему одному. Император трижды бросал всю свою мощь на твердыню Атукоса, и трижды наши армии сгибались под весом темной магии. Сейчас мы сильнее, чем когда-либо в прошлом, но этого все равно недостаточно. Мы не сможем победить драконьего короля в битве, если война будет идти на его земле, и не способны выманить его за пределы этой земли.

– Но зачем нам вообще биться с драконьим королем? – Джиан мысленно поморщился от того, как прозвучали его слова, но этот вопрос уже давно вертелся у него на языке. – Почему бы не оставить все как есть и не радоваться землям, которые уже нам принадлежат? Если мы не можем надеяться на победу…

– Не задавай таких вопросов даже мысленно, – мягко предупредила его Ксенпей, – если не хочешь потерять голову. Монетка не может решать, на что ее потратят, а наши жизни – всего лишь монетки в императорском кошельке. Не надейся на большее, дейчен Джиан. – Не останавливаясь, она многозначительно постучала по своему мечу. – Император не может забыть о драконьем короле, так же как страдающий от гангрены не может забыть о гниющей ноге. Пятно атуалонской магии растекается за пределы королевства, как лужа отравленной крови. Если не избавить тело от поврежденной конечности, гниль в конце концов доберется до сердца империи. И если этот день наступит, мы начнем вспоминать о Сандеринге с ностальгией. А этот день непременно наступит, если мы его не остановим.

– Но если мы не можем победить драконьего короля…

– Я не говорила, что драконий король не может быть побежден, – перебила его Ксенпей, – я сказала лишь, что его нельзя победить, сражаясь по его правилам и на его собственных землях. Даже монетка в кошельке может надеяться на то, что ее потратят с умом, но боюсь, что нашему возлюбленному императору советуют метать бисер перед свиньями. Не то чтобы он интересовался моим мнением… – Ее смех прозвучал как издевка над ней самой и отдавал горечью.

Джиан вспомнил карты, которые изучал.

– А что, если мы доберемся до этого короля не через его собственные земли? Мы могли бы подойти с моря…

– И накормить морских тварей своей плотью. – Ксенпей улыбнулась и покачала головой. – Была бы у нас тысяча иссуков… а еще лучше – пятьдесят тысяч, тогда, возможно, нам удалось бы уговорить морских гадов. Но в уши императору шепчет Каркаш Дхвани, а Каркаш Дхвани боится моря. Ему предсказали смерть в морской пучине, и он ни за что не допустит, чтобы подобный план прозвучал в присутствии императора.

Джиан понизил голос до шепота, осознавая близость посторонних:

– А что, если…

Ксенпей блеснула на него глазами.

– Что, если Каркаш Дхвани лишится возможности нашептывать императору? Что, если императорские армии поведет кто-нибудь другой? Возможен ли подобный план в таком случае?

– И правда, что, если… – выдохнула Ксенпей. – Тебе следует знать, что под управлением его доблести иссуки и скаана, арлуки и кейет, все дети, рожденные в этой империи от морских кинов, были вырезаны. Мне понадобилось много лет, чтобы заполучить вас двоих и сохранять вам жизнь так долго.

– Нас двоих?

– Я верю, – продолжила Ксенпей, как будто он ничего не говорил, – что если мы найдем способ убаюкать морских тварей, если сможем приручить воды Нар Бедайяна ради собственной выгоды, если, если, если… то все было бы возможно. Если бы каждая женщина империи пела хвалебные песни морю в Ночь Равнолуния и к приходу Ниан-да родила бы нам принца от морского кина… то все было бы возможно. Может быть, луны могли бы спуститься со своих тяжелых тронов и станцевать для нас жигу к обеду.

– Думаете, они смогли бы это сделать? – улыбнулся Джиан. – Я бы с удовольствием на это посмотрел.

– Если твой язык станет слишком острым, дейчен Джиан, я вырежу его у тебя изо рта.

Он склонил голову:

– Да, йендеши.

Они дошли до конца Благородного Пути, вошли в Ворота Железного Кулака, и новое поколение дейченских принцев впервые вступило в священные земли Запретного Города. В грезах Джиан, сколько себя помнил, ходил по улицам этого города, но ни светлейшие мечты, не мрачнейшие кошмары не подготовили его к реальности.

Сколь огромным ни казался бы заброшенный город снаружи, изнутри он точно по волшебству расширился и растянулся перед Джианом. Город был бескрайним, как океан, – таким же красивым и опасным. Тонкая нефритовая полоска реки струилась, обвитая пятью широкими каменными мостами. В самом центре проходил Путь для императора и смертная казнь для любого другого. Мосты дейченов были вымощены желтым и красным, черным и белым и украшены резными символами верности. На другом берегу нефритовой реки растянулось широкое пространство Площади Спутников, и Джиан заметил, что там уже полно народу. Желтые дейчены, самые юные, у которых было меньше всего шансов остаться в живых, прибыли последними.