Агентство "Новолуние" - Андрей Соколов

Франции! – девчонка вновь ухмыльнулась, и из рукава ее платья выскользнул нож со странно изогнутым лезвием. – Какие у тебя красивые волоски… длинные, мягонькие, блестящие, как шелк! Думаю,… я смогу найти им… лучшее применение…

Лезвие ножа приблизилось вплотную к лицу Жозефины, а затем сместилось чуть выше… Глаза садистки сверкнули лиловым,… клинок сделал первый надрез…

…Сознание девушки буквально взорвалось каскадом вспышек и багровой дымкой! Боль! Дикая, не прекращающаяся. Отчаянный, нечеловеческий вопль, до хрипоты и боли в горле. Кровь, заливающая глаза. Желание умереть, которое так и не исполнилось…

От подобного спектра эмоций Саня даже дернулся, чудом усидев на стуле, и спешно разорвал контакт. Ему доводилось слышать и читать о неслыханной жестокости, но увидеть подобное зверство фактически наяву…

«Да что ж это за тварь-то такая?! Резать ребенка и при этом улыбаться! Как таких вообще земля носит?!»

Багровое пятно в сознании Жозефины стало больше. Девушку начало трясти. Вовремя сообразив, что невольно разбередил старый ужас, Крот восстановил контакт и начал осторожно посылать успокаивающие импульсы.

«Все хорошо. Это уже в прошлом. Больше такого не повторится. Не нужно об этом думать. У тебя хорошие подруги, которые помогут и выслушают. Успокойся. Не нужно вспоминать о плохом» – настойчиво сигналил он.

Сработало! Дрожь у девушки постепенно прошла, она несколько раз глубоко вздохнула и, слабо улыбнувшись, присоединилась к беседе подруг. Саня уже хотел было разорвать контакт, но вдруг уловил на границе сознания Жозефины еще одно необычное воспоминание. Сам не зная почему, страж осторожно потянулся к нему…

-…Эй, ты! Я к тебе обращаюсь!

Жозефина вздрагивает и медленно оборачивается. Так и есть – в шаге от нее стоят несколько девушек во главе с Колетт (Крот сразу узнал ее по описанию друзей). Вся компания глумливо ухмыляется, предвкушая забаву.

- Вам… что-то нужно? – голос Жозефины предательски дрожит. Она слишком задержалась, приводя аудиторию в порядок… и теперь ее так просто не отпустят.

- Да. Ответ на вопрос: что такое ничтожество, как ты, забыло в нашей школе?! – резко бросает Колетт, подходя ближе. – Приютская дрянь! Руководство, похоже, совсем растеряло мозги, раз позволяет таким как ты учиться здесь!

- Но… так нужно…

- НУЖНО?! Эти дурацкие уроки адаптации в обществе?! Да плевать я на них хотела! То, что нужно, мне известно и так! – девица подходит совсем близко. – А ты, как я погляжу уже и нос задрала?! Носишь форму академии,… мечтаешь о хорошей работе и богатом муже?! Считаешь себя ровней НАМ?!

- Я… нет…

- Заткнись! – Тычок в грудь опрокидывает девушку на пол. В следующий миг пальцы Колетт смыкаются на ее роскошных кудрях. Резкий рывок – и волосы Жозефины оказываются в руках мучительницы.

- Я тебе покажу… – Колетт вдруг замолкает и с изумлением смотрит на свою добычу. – Что это? Парик?! – она начинает хохотать. – Ой, мамочки! Лысая! Вот это номер…

Девица вновь переводит взгляд на жертву, и ее словесный поток прерывается во второй раз, а глаза расширяются от ужаса. Жуткое зрелище буквально выбивает ее из колеи.

- Что… что это… такое?! – Колетт даже начинает заикаться. – Гадость! Мерзость! – она начинает пятиться, затем швыряет парик на пол и брезгливо трясет рукой. – Монстр! Уродка! Чудовище! Не подходи ко мне!

Жозефина, которую уже трясет, медленно поднимается и делает шаг вперед. Раздается громкий визг и вся компания выметается из аудитории. Девушка же медленно подходит и, подобрав парик, начинает стряхивать с него пыль. По ее щекам бегут слезы.

Почему они издеваются над ней? Неужели не понимают, как ей плохо, горько и одиноко? Как она едва не умерла от боли той страшной ночью? И сколько времени пробыла в больнице? Хотя… даже если б и знали, это бы ничего не изменило!

Жестокие, бессердечные,… для которых чужое горе в радость, а слезы вызывают смех. Богатые, знатные, которым дозволено все. А она… всего лишь воспитанница приюта, которой непостижимым образом удалось попасть в престижную женскую школу. За которую никто не заступится, потому что не хочет неприятностей. Для Колетт и ей подобных, она – не человек. Игрушка, над которой можно сколько угодно издеваться и творить все, что заблагорассудится…

Отряхнув парик, Жозефина вновь аккуратно закрепила его на голове и принялась протирать пол. Как бы она хотела, чтобы этого ужаса никогда не произошло! Чтобы были живы родители,… чтобы быть такой, как все, и каждое утро расчесывать свои… настоящие волосы, которые так хвалила мать… Но, увы, чудес не бывает, а медицина тут не поможет…

Но вот уборка закончена. Еще раз проверив каждый угол помещения, Жозефина заперла аудиторию, отнесла ключ в учительскую и направилась в сторону общежития.

На улице тишина. Ученицы либо еще занимаются на факультативах, либо уже сидят по комнатам. Это хорошо – можно без помех проскользнуть в комнату и хоть ненадолго почувствовать себя в безопасности. Двери общежития медленно распахиваются…

- Э-э-эй, уродка-а-а-а! А мы тебя уже заждались!

Голос Колетт подобен удару хлыста. Жозефина замирает, как вкопанная, и ее тут же хватают за руки две девушки.

- Невежливо заставлять нас ждать! – мерзавка явно наслаждается своей властью над жертвой. – Мы придумали такой забавный номер с твоим участием, а тебя все нет и нет! Но теперь-то все увидят, какая ты на самом деле! Тащите ее в зал!

- Нет! Нет! Не-е-е-ет! – несчастная пытается вырваться, но держащие ее девушки сильнее. – Не надо-о-о-о!!! Остановитесь!