Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

Наконец его глаза уловили мерцание сальной свечи, которая горела в бывшей женской спальне монастырского приюта. Он брел навстречу свету. Последние деревянные двери уже давно были сожжены, и если бы удаление несущих балок не угрожало падением ветхих стен, они тоже давно нашли бы дорогу в огонь. Ничего, кроме камня и холода, не осталось в этом огромном полом зубе, который представлял собой монастырь, возникший здесь многие столетия назад как жалкое, но многообещающее строение и давно уже погрязший в нищете. Борьба за власть, пожары и грабежи во время гуситских войн разрушили здание, но цистерцианки каждый раз заново отстраивали его. Однако при жизни прошлого поколения религиозная вражда между протестантами и католиками добралась и сюда, привела к безбожию и, как следствие, – к запущенности обители, так что монастырь стал походить скорее на бордель, нежели на что-то иное. Сегодня же у него и этого блеска не осталось. Генрих, знавший историю монастыря, бывшего естественным местом ночевки на пути между Прагой и Брюном, неоднократно спрашивал себя, не относились ли шесть старых прозябающих здесь ворон сорок лет назад к тем, кто обрезал покороче монашеские сутаны и угодливо раздвигал ноги. Но стоило ему взглянуть на эти удрученные, обветренные лица, как все очарование представленной им картины поблекло.

Генрих осторожно выглянул из-за угла. Дьявол был на его стороне: между Александрой и старухой выстроились несколько пустых кроватей, освещенных сальной свечой. Что ж, очень хорошо. Если шума выйдет слишком много, то любой, кто станет смотреть на соседний топчан, в первое мгновение будет ослеплен светом горящей свечи.

Александра ни в коем случае не должна ничего заметить. Если она проснется на следующее утро, а старуха на соседней лежанке будет уже мертва, все должно выглядеть таким образом, будто она умерла естественной смертью.

Генрих беззвучно выдохнул через рот. Картина убийства старой женщины не возбуждала его. В какой-то степени он был этому рад. Ему придется все сделать быстро, он не получит удовольствия от процесса; он должен оставаться хладнокровным. Шмыгнув к лежанке, на которой спала Леона, он нагнулся и пристально вгляделся в ее лицо. Не то чтобы Генрих не испытывал желания убивать старуху безо всякой причины – просто ему хотелось знать, правильно ли истолкованы им косые взгляды, которые она бросала на него, думая, что он. не замечает их.

Он поднял руку, чтобы зажать ей рот, и тут старуха открыла глаза. Она не спала. Она и бровью не повела, когда увидела его рядом со своим ложем. Пораженный, охваченный мгновенно вспыхнувшей яростью, Генрих понял, что недооценил ее. Она ждала его. В то же время он знал, что Леона не станет кричать. Она скорее умерла бы, чем подвергла бы опасности Александру.

– Знаешь ли ты, кто я? – тихо прошептал он.

– Дьявол, – тихо ответила она.

Он видел ее раз или два, только издали, в Пернштейне, когда ей приходилось отвечать на вопросы Дианы, снова и снова лелея напрасную надежду на то, что уж на этот раз ей дозволят забрать домой ее слабоумную приемную дочь. Генрих сторонился ее, но полагал, что уже достаточно хорошо изучил Диану, чтобы догадаться: она наверняка обратила внимание старой женщины на него. Иногда она плела интриги ради самих интриг, и играть с ним, Генрихом, всегда доставляло ей удовольствие. Он с первой секунды подозревал, что Леона точно знала, кто он такой. Ему ни разу не пришлось посмотреть ей в лицо, когда он и она ломали перед Александрой комедию, прикидываясь, что видят друг друга в первый раз. Когда Александра упомянула ее имя и ему стало ясно, что придется поступить согласно требованию девушки, если он не хочет вызвать ее недоверие, Генрих уже знал, что рано или поздно все закончится именно этой сценой. Он говорил Александре, что умеет обходиться с Леоной. И сегодня он это докажет, только вот Александра никогда не узнает, что он на самом деле имел в виду.

Он молниеносно зажал рукой рот и нос старухи. Ее руки взметнулись вверх и схватили его за запястья, но в сухих птичьих лапках не было сил, чтобы оттолкнуть от себя убийцу.

– Если бы ты могла говорить, – прошептал он, глядя в вылезающие из орбит глаза, – ты, без сомнений, поклялась бы не предавать меня. Однако я не могу идти на этот риск. Александра, знаешь ли, мне еще пригодится.

Старуха начала выгибать спину. Он лег на нее сверху. Одного только веса его тела оказалось достаточно, чтобы она снова опустилась на лежанку. «Теперь он почувствовал возбуждение, но не в чреслах, как обычно, а в сердце. Диана своими играми вызвала еще и эту проблему, однако он знал, что в любом случае выйдет победителем. Как только Диана оказывалась на шаг впереди него, он тут же наверстывал упущенное. Он не позволит ей оставить его позади.

Глаза старой женщины закатились. Счет пошел на секунды. И Генрих произвел не больше шума, чем шум от хлопанья крыльев бабочки.

– Леона! – услышал он заспанный голос Александры. – Что случилось? Кто… Геник?

Он отреагировал мгновенно, не раздумывая ни секунды.

– О господи, ты не спишь, – тяжело дыша, произнес он. – Я как раз хотел тебя… Но я думал, что и сам смогу помочь ей. Неужели ты не слышала, как она стонет? Ведь я спал в другой комнате, вон там, и тем не менее… – Он поднялся и ласково похлопал морщинистое лицо. – Боже мой, я думаю, она…

Александра поспешила к нему. Второпях она почти оттолкнула Генриха в сторону и затрясла старуху за плечо.

– Леона! Ради Бога, Леона!

Генрих с удовлетворением отметил, что нижняя челюсть старухи отвисла. Он прижал два пальца к ее шее – и, к своей безграничной ярости, вынужден был установить, что сердце ее еще бьется.

Александра, должно быть, заметила, как изменилось выражение его лица.

– Что?

– Она еще жива, – выдавил он. – Слава богу, она еще жива. – Он выплевывал эти слова, как будто они обжигали его ядом. Впившись зубами в костяшки пальцев, чтобы девушка не догадалась, что он бил кулаками потерявшую сознание старуху, Генрих почувствовал вкус крови, но не боли…

– Что произошло?

– Я не знаю. – Генрих придумывал объяснение на ходу, но у него это всегда хорошо получалось. – Я проснулся от шума. Сначала я не понял, что происходит, но затем догадался, что это стоны. – Он посмотрел ей в глаза, надеясь, что ему удалось скрыть свои настоящие чувства. – Я подумал, что это ты стонешь, что тебя мучают боли или дурной сон. Я как можно быстрее пришел сюда. И понял, что это не ты, а она. – Он обнял девушку за плечи. – Я так рад, что ты здорова. Что касается твоей Леоны, то будем надеяться, что Бог поможет бедняжке!

Александра похлопала Леону по щекам, потрясла ее за плечо и в конце концов опустилась на лежанку рядом с ней.

– В точности как у нас дома. Она тоже лежала вот так целыми днями. Мама боялась, что она умрет.

– Напряжение от поездки… Мы не должны были брать ее с собой.

Его слова оказали желаемое воздействие на Александру: она опустила голову. Это ведь была ее идея.

– Но что мы можем для нее сделать? – Девушка убрала волосы с лица Леоны. Дыхание старухи было отрывистым и хриплым. Александра беспомощно массировала ее худую грудную клетку.