Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина

- Без золота тем более нельзя, - строго сказала та. - Покойница в этом золоте выходила замуж и думала, что передаст эти украшенья дочерям. А дочерей не родилось - только сыновья. Конечно, она могла передать снохам, или внучке, но не захотела, а захотела взять золото с собой. Это воля покойницы, и не нам судить. Наше дело - волю выполнить.

- А не жалко золото зарывать? - спросил государь.

- Жалко, - раздалось на переднем крае толпы. Там стоял мужчина, на котором всё было сплошь чёрное, кроме рубахи и обмотков на ногах. - Жалко. А что делать? Желание покойницы - закон. Нельзя её обирать. А то заведутся у нас крысы и сгрызут всё в доме. Нам такого не надо! Уж лучше мы золото зароем.

- Золото зарывать жалко, но и пошлину платить жалко, - заметил князь.

- А мы, может, и заплатили бы как-нибудь, - сказала старая Виша, и опять в её голосе появилось ехидство. - Может, и заплатили бы, если б нам об этом сказали заранее. А сейчас, после такого позора, который на мосту был, мы не согласны! Кто ж так пошлины собирает! Вот погоди, Титу! Вот накажет тебя покойница за то, что ты её через мост не пустил!

- Нечего меня пугать, старуха! - осклабился Титу. - Если б всё, что мне пророчат, сбывалось, я давно уже провалился бы вместе с таможней к чертям в самое пекло.

Влад внимательно оглядел толпу:

- А староста и священник сейчас здесь?

- Здесь! - зашумела толпа. - Здесь они! Здесь.

Прошла минута или две, и к государю вышли те, про кого он спрашивал. Староста был в наглухо застёгнутом чёрном кафтане, а священник в чёрной рясе, и этот чёрный цвет чем-то роднил людей, выглядевших совсем по-разному.

Старостой оказался крупный пожилой человек с серой окладистой бородой, а священник был совсем старенький, щупленький, с редкой седой бородёнкой, которая казалась клочком белой овечьей шерсти, случайно осевшей на щеках и подбородке.

- Доброго тебе дня, государь, - хором сказали староста и священник.

- Вам тоже доброго дня, - ответил правитель. - А теперь скажите мне, как вышло, что покойница осталась без погребения.

Наверное, староста и священник подумали, что князь разговаривает с ними не строго, а участливо - ведь, на государевом лице сохранялось грустное выражение. Наверное, старосте и священнику казалось, что правитель удручён нарушением святого христианского обычая, предписывающего погребать покойных на третий день. "Разве могут найтись другие причины для печали?" - наверное, думали эти двое, но если бы они высказали свой вопрос вслух, то Влад мог бы задать им встречные вопросы.

"А что если меня опечалила ваша глупость? - мог спросить младший Дракул. - Ведь она так велика, что от неё нельзя отмахнуться! Благодаря вашему примеру человеческая глупость кажется мне неистребимой. Я грустен, потому что вспомнил о силе глупости. Я много лет не могу понять, почему глупость берёт верх над человеческим разумом даже тогда, когда речь заходит о самых важных вещах, касающихся жизни и смерти. Ладно бы, вы сглупили в другом деле, менее важном, но ваше дело касается жизни и смерти, а вы всё равно ведёте себя как дураки. Почему?"

Влад мог бы спросить старосту и священника об этом, но не стал, ведь они всё равно не ответили бы, а только лепетали бы что-то, страшась государева гнева.

- Так почему покойница до сих пор не погребена? - спокойно спросил государь, обращаясь в первую очередь к старосте.

- Так мы решили подождать твоего суда, государь, - ответил староста.

Тогда Влад обратился к священнику:

- Отче, а как же ты согласился ждать? Ведь тебе полагалось бы воспротивиться. Покойников положено хоронить на третий день, и ты должен следить за этим.

Священник, потирая правой рукой левую, будто пытаясь смыть старческие веснушки, отвечал:

- Так ведь на таможне вышла заминка. Я говорил, что можно похоронить на нашем кладбище, а люди не захотели. Что я должен был делать?

- Но ты пытался договориться с таможней? - спросил государь.

- Пытался, - кивнул священник.

- А почему не вышло? - продолжал спрашивать Влад. - Может быть, ты не сказал на таможне всех слов, которые мог бы сказать? Что ты там говорил?

- Я просил, чтоб нас пропустили, - принялся рассказывать священник, погладив бородёнку, - но мне сказали то же, что и другим. Мне сказали, что надобно заплатить денег, и тогда не будет препятствий. Что же я мог на это ответить? Ведь в церковном ящике нет золота, и тем более нет пяти золотых. Что я мог ещё сделать? Я предлагал похоронить покойницу на нашем кладбище, а люди не захотели. Не захотели. Что я мог ещё сделать?

- Что сделать? - государь усмехнулся. - К примеру, ты мог бы пригрозить таможеннику небесными карами и сказать, что не допустишь его к причастию целый год, если будет мешать похоронам. Ведь отказать в причастии это в твоей власти. Почему ты не пригрозил?

- Как же я мог? - священник сделал такое лицо, будто не доверяет собственным ушам и потому сомневается, что государь спросил про угрозы. - За что отказывать в причастии, если Титу исправно посещает нашу церковь, и великих грехов за ним не водится? Он даже приношенья делает. Вот недавно кадильницу подарил.

Тогда Влад посмотрел на старосту:

- А ты почему не смог договориться с таможней?

- А что я мог? - начал оправдываться староста. - Как же я мог? Ведь таможня принадлежит тебе, государь, и я не имею над ней власти.

- Да, - согласился Влад, - но ты мог бы договориться на таможне, чтоб вас пропустили в долг. Ты мог бы признать этот долг, а после попросить меня, чтобы я его отменил. Я всё равно судил бы это дело, но покойница оказалась бы уже похоронена.

- В долг? - озадаченно переспросил староста. - Нет, государь, я не мог так поступить. Ведь тогда Титу мог бы сказать, что я его обманул - обещал деньги и не заплатил. Такие разговоры - прямая дорога к ссоре, поэтому я не стал обещать ему ничего. Однако я сделал, что мог. Я пришёл и спросил Титу, почему он не хочет пропускать