Империя. Роман об имперском Риме - Стивен Сейлор

Аполлодор дружески сжал плечо Марка. Пожатие получилось до боли крепким.

– Что ты чувствуешь, глядя на это?

– Гордость, – ответил Марк.

Он не лукавил: Марк чрезвычайно гордился своим мастерством. Так оно и должно было быть: горожане при взгляде на колонну должны почувствовать гордость за римских солдат, императора, покорение другого народа. Но Марк, взирая на оплетающие колонну фигуры, испытывал не только такие чувства. Многие образы были взяты из его личных воспоминаний. Хотя он не участвовал в боях, он повидал последствия многих битв, перешагивая через трупы, отрубленные конечности, лужи крови и разбросанные внутренности. Он видел длинные караваны изможденных голых дакийских пленников: со связанными руками, в ошейниках, прикованные цепями друг к другу, они брели навстречу новой рабской жизни. Он был очевидцем того, как римские солдаты, наслаждаясь привилегиями победителей после ужасов боя и возбужденные схваткой, грабили деревни, насиловали женщин и мальчиков.

Отец преподал Марку принципы Аполлония Тианского; идеи человека, который щадил даже животных, плохо совмещались с кошмарами войны и их прославлением по всему миру. Рабство Марк познал на себе; молодому скульптору было нелегко гордиться порабощением свободных людей, пусть даже оно означало обогащение Римского государства и таких же, как он, римских граждан.

Война с Дакией неизбежна для защиты имперских границ, санкционирована богами, благосклонность которых подтверждалась авгурскими ауспициями и другими знамениями. В угоду Юпитеру римляне осквернили все храмы бога Залмоксиса, снесли алтари, разбили изображения и уничтожили все касавшиеся его начертания. Главное святилище даков – пещеру в горе Когайонон, где обитал в земном воплощении Залмоксис, разграбили и разрушили, а вход засыпали мусором. Залмоксис, верно, оказался очень слабым богом, ибо не спас своих приверженцев. Его почитанию пришел конец, и оно сохранилось лишь в редких отдаленных уголках Дакии.

Даки были народом невежественным, нечестивым и опасным, угрозой дунайскому рубежу, а при таком богатстве – и самому Риму; так объявили легионерам, когда командиры повели их на бой. Но Марку порой казалось, что даки – гордые люди, которые отчаянно сражаются за себя, свою веру, язык и родину. Как удручали его военные зверства, так и работа над колонной, что возводилась в память о войне, время от времени порождала в нем сомнения. При всей искусности исполнения изображений не прославляют ли они грубую силу и людское страдание?

– Посмотрим ближе? – предложил Аполлодор, которого подобные мысли не тяготили.

Они поднялись на леса. Барельефы проверялись уже тысячу раз, но Марк всегда находил какую-нибудь мелочь для доработки. Самой острой проблемой на последнем этапе являлась установка миниатюрных мечей. Чтобы вложить в руки скульптурных героев металлические клинки, во многих местах просверлили дырочки. Новаторская идея принадлежала Марку; благодаря ей барельеф приобретал еще бо́льшую реалистичность, особенно на расстоянии. К несчастью, мастеровые, отвечавшие за тонкую работу по установке металлических деталей, проявили полную безалаберность и в первом заходе пропустили великое множество мест. При каждом новом осмотре Марк обнаруживал очередной забытый участок. Всего картин было сто пятьдесят пять, переходящих одна в другую, а фигур – две с половиной тысячи, и вряд ли стоило удивляться, что мастерство не всегда оставалось на высоте. Однако Аполлодор требовал совершенства, и Марк намеревался оправдать его ожидания.

Когда они взошли на леса, Марка захватила энциклопедическая история войны, запечатленная в скульптурных композициях. Траян бросил в бой тринадцать легионов – свыше ста тысяч человек, что привело не просто к победе, а к истреблению цивилизации. Дакийские крепости сровняли с землей вместе с храмами и городами. Перед лицом поражения царь Децебал предпринял последнюю отчаянную попытку спрятать богатую казну: отвел реку, погрузил сундуки с золотом и серебром в мягкий ил и вернул течение в прежнее русло. Однако шпион выдал римлянам тайну, и сокровища отыскали. Сотни тонн драгоценных металлов были захвачены, вывезены из Дакии под надежной охраной и доставлены в Рим. Ждали и прибавки, ибо нашлись дакийские копи, где рабов заставили разрабатывать новые жилы.

После разгрома войск, порабощения народа, сожжения городов и похищения сокровищ царь Децебал в конце концов покончил с собой. Его обнаружили сидящим на каменной скамье у запечатанной пещеры на горе Когайонон, одетым в царские одежды и окруженным множеством придворных – все они приняли яд. Труп Децебала раздели и обезглавили. Платье сожгли. Обнаженное безголовое тело сбросили со скалы на корм стервятникам. Голову доставили в Рим те же самые гонцы-скороходы, что сообщили об успешном завершении войны. Когда римляне стеклись на Форум праздновать победу, голову Децебала выставили на Капитолийском холме в доказательство поражения даков, а после сбросили с Гемонийской лестницы. Кто-то пинком отправил голову в толпу, где ею начали перебрасываться, как мячом, пока она не упала на мостовую. Толпа сомкнулась над нею, соперничая за право втоптать в землю последнее, что осталось от царя Децебала.

По возвращении в Рим Траян устроил в амфитеатре Флавиев и на других городских площадках беспрецедентные игры, которые длились сто двадцать три дня. Сразились десять тысяч гладиаторов. Было забито одиннадцать тысяч животных. Празднества отличались невиданным размахом – как и программа строительства, результаты которой открывались во всех направлениях при взгляде с последнего яруса окружающих колонну лесов. Аполлодор и Марк взирали сверху на величайшую базилику из когда-либо построенных, огромный зал, облицованный мрамором и залитый светом. В примыкающем внутреннем дворе, самой обширной открытой площадке в городском центре, доминантой служила огромная конная статуя Траяна. Дальше, напротив скальной стены разрытого Квиринальского холма, разрастался многоэтажный торговый пассаж. В придачу там возвели гимнастический зал для спортивных состязаний и новый банный комплекс, который превосходил даже термы Тита. Прямо под Аполлодором и Марком простерлись два крыла библиотеки Траяна. Крыло для латинской литературы почти завершили, и прихотливо украшенный читальный зал, уставленный бюстами знаменитых авторов, вскоре собирались открыть для публики; греческое крыло еще строилось. Аполлодор, главный архитектор сооружений, назвал их «плодами Дакии».

Но все эти строения, как бы ни были они грандиозны, не шли высотой в сравнение с колонной. Аполлодор и Марк шагнули с лесов на вершину монумента. Взор беспрепятственно охватывал город во всех направлениях; выше был только храм Юпитера на Капитолийском холме. Медленно повернувшись, Марк увидел отцовский дом и Дом народа на Палатине, амфитеатр Флавиев и статую Сола на дальней стороне Форума, тес нящиеся многоквартирные дома Субуры, Садовый холм и широкое Марсово поле, за которым изгибался Тибр.

Единственным рукотворным объектом, который доходил до такого уровня, был огромный подъемник, возвышающийся сразу за греческим крылом библиотеки. Аполлодор с довольным кивком указал на него:

– Вчера вечером я в последний раз проверил расчеты. Все готово. Сегодня поднимем и установим статую.