Империя. Роман об имперском Риме - Стивен Сейлор

– Со всем почтением, Цезарь, мне кажется, что число завышено даже для городов Востока, где они живут густо, – заметил Адриан. – Однако раздражение, которое они вызывают, совершенно не пропорционально их фактическому количеству. Большинство видит в их вопиющем безбожии неприкрытую угрозу безопасности Римского государства, которое все гда зависело от расположения богов. Если благочестивый законопослушный гражданин – например, в Антиохии – обнаружит по соседству христианина, то, скорее всего, потребует от магистрата принять некие меры.

– И что происходит, если тот соглашается?

– Христиан арестовывают, сажают и предлагают выбор: признать императора и богов простым воскуриванием фимиама на алтаре или быть казненными.

– И среди них встречаются глупцы, которые и впрямь выбирают казнь?

– Эти люди – фанатики, Цезарь.

– А если магистрат бездействует?

– Тогда народ вершит правосудие сам. Дома христиан сжигают, их самих изгоняют; бывает, разгневанные соседи даже побивают их насмерть камнями. Ты сам понимаешь, что распри становятся головной болью для властей, отвечающих за порядок.

Траян задумчиво потер нос.

– Но ведь такие случаи редки? По моему опыту, большинство людей, будь то в Анциуме или Антиохии, стремятся поладить с соседями и не суются в их дела, даже если те христиане.

– А как они ведут себя в легионах? – спросил Адриан.

– Солдат-христианин, конечно, противоречив по определению, – сказала Плотина. – Мне казалось, что последователи культа провозглашают себя противниками убийства.

– Тем не менее есть донесения о наличии христиан и среди воинов Цезаря – там, где царит упадок морали. Легионер, отказывающийся принести перед сражением жертву богам, представляет собой безусловную опасность для товарищей. Никакой благочестивый римский солдат не пойдет с таким в бой.

Траян покачал головой:

– Мне кажется, официальная политика агрессивного выявления и наказания приверженцев столь крохотного культа станет пустой тратой средств, причинит несоразмерные хлопоты и без нужды взбаламутит народ. Я совершенно не хочу вознаграждать этих чествующих смерть фанатиков вниманием, которого они ищут. И не собираюсь следовать примеру Домициана, который готов был в любом признать христианина, если так говорит доносчик. Подобные обвинения превратились в легкий способ шантажировать врагов или избавляться от них, в чем и состоит одна из причин, по которой предполагаемая цифра может быть раздута, – обвиненных в христианстве больше, чем настоящих христиан!

Траян махнул рукой секретарю, который принес стило и восковую табличку. Император начал диктовать:

– Пометки касательно моего ответа на запрос провинциального губернатора в отношении христиан: людей таких не отыскивать. Если предстанут по обвинению и будут найдены виновными – наказывать. Но если такое лицо раскается и согласится почтить богов даже в последнюю минуту – прощать. Анонимные обвинения не должны учитываться ни в коем случае, подобная практика есть отвергнутый пережиток прошлого. Вкратце официальную политику в отношении христиан надлежит сформулировать так: «Не спрашивай – не скажут». – Он обратился к Адриану: – Каково твое мнение?

– Цезарь подобен отцу, который желает сохранить мир между детьми, даже худшими из них.

Траян развеселился:

– Говори свободно, Маленький Грек! Что ты думаешь на самом деле?

– Я думаю, что Цезарь слишком терпим. Но это мнение человека, который намного моложе Цезаря и не имеет его опыта.

– Вот только не надо! – рассмеялся Траян. – Наш Маленький Грек начитан, набожен и умен!

– И красив, не забудь, – с улыбкой добавила Плотина.

Адриан кивнул, признавая похвалу, но тронул пальцем рябую щеку.

– Что еще на сегодня? – осведомился Траян. Секретарь протянул ему очередной документ. – Ага, новая перепись, которую я затеял. Вам верится, что в Риме живет миллион человек? Сколько народу!

– И сколько нищеты! – подхватила Плотина. – Вчера я прошлась по Субуре. Чудовищное запустение! Полным-полно детей, все в лохмотьях и без присмотра.

– Число бедняков растет не только в Риме, но и во всех городах империи, – заметил Адриан.

– Домициан, конечно, нищими не занимался, – молвил Траян, – но Нерва ввел систему денежной поддержки для сирот и детей бедняков. Я намерен продолжить его начинание. Возможно, мы даже расширим систему, если наполним казну.

– Говорят, брошенных младенцев ныне больше, чем когда-либо раньше, – сказала Плотина. – Новорожденных теперь оставляют умирать не на дальних холмах, а прямо за городскими стенами. Практика настолько обыденная, что путники не обращают внимания на детские трупы в канавах. Откуда берутся несчастные младенцы в таком-то количестве?

– Я как раз читал сочинение Диона Прусийского на эту самую тему, – ответил Адриан. – Он пишет, что рабыни, понесшие от хозяев или других рабов, нередко вытравливают плод или скрывают беременность, а потом избавляются от младенца.

– Но бросить собственное дитя умирать – как может пойти на такое даже рабыня? – негодовала Плотина. После многих лет брака сама она оставалась бездетной.

– Дион говорит, что рабыня стремится избегнуть дополнительных обязанностей по выращиванию ребенка, который попросту превратится в очередного раба для ее хозяина.

– Вот напасть, – посетовала Плотина. – Столько тягот, столько горя…

– И как же мало мы можем сделать, – подхватил Траян.

– Тем больше причин, муж мой, делать все, что в наших силах.

Император страдальчески улыбнулся:

– Что касается Диона Прусийского, племянник, то я почти сожалею, что представился этому человеку. Он возымел вольность прислать мне пространное сочинение под названием «О царской власти». Похоже, он ждет, что я прочту сей труд и отправлю ответ. Вряд ли ему понятно, что у настоящего правителя мира нет времени разбираться в длинном своде предложений, пусть даже полезных и благонамеренных.

– А предложения-то толковые? – спросила Плотина.

– Честно говоря, я попытался просмотреть их, но там так много высокопарных фраз и темных литературных аллюзий, что я ничего не понял. Может быть, ты, племянник, прочтешь труд Диона и сделаешь для меня выборку самого важного? Тогда я дам подобающий ответ.

– Я уже прочел, – сказал Адриан.

Траян вскинул брови:

– Он прислал тебе экземпляр?

– По-моему, он рассылает их всем, кого знает. Сочинение разошлось весьма широко.

– Редкий смельчак!

– Диону хочется иметь влияние на мир. Но прежде он должен повлиять на императора. И здесь он пользуется орудием, которым владеет лучше всего: словами.

– Слова бывают весьма могущественны, – заметил Траян.