Сложенный веер - Сильва Плэт

— Они ядовитые.

— Чтоооо?

— Читай классификатор, раззява. Яд, конечно, послабее, чем у сколопакской боракиры, но тебе бы хватило. И чистокровные хоммутьяры выпускают его инстинктивно. Тебе повезло, что я могу контролировать. Нет, тебя бы откачали, конечно. У меня есть сыворотка. Но приятного мало, поверь.

Кори избавляется от комка, вставшего в горле, глухо спрашивает:

— А ты раньше этим пользовался?

Смешной вопрос. Достаточно было взглянуть на него, когда я перехватил этот отросток…

— Неоднократно. И давай сменим тему. Я рассказывал про свое знакомство с нынешним императором Хортуланы… если то, чем он стал теперь, можно так назвать… — последние слова произнесены с такой горечью, что Кори предпочитает не переспрашивать и только кивает, пока Кир, снова высунув щупальце, разливает в чашки дымящийся чай.

— Где я остановился? — хитро прищурившись, вдруг спрашивает Кир.

— Ты же ничего не забываешь, — парирует Кори, потянувшись за чашкой.

— Да, точно. Я и забыл.

Оба довольно улыбаются. Кори греет пальцы о чашку, дует в душистое, темное тепло. Сквозь пар, заползающий в нос, он замечает, что Кир так же обхватил свою огромную кружку кончиками щупалец и наслаждается.

— …Итак, он постоял у клетки и говорит: «Хочешь?» И протягивает мне рогалик. Мне хотелось его ужасно. Не то чтобы они нас совсем не кормили, но держали впроголодь. А тут лакомство с императорского стола. И… я ведь тоже был ребенок тогда. У меня даже слюнки закапали. Но сказал «нет» на всякий случай и отполз в дальний угол клетки. Такие провокации со стороны охраны и экспериментаторов случались иногда и могли плохо кончиться.

Но он не ушел. Вперился в меня своими глазищами. Я сразу понял: ментальную технику применяет — и приготовился к худшему. А он говорит: «Ты его хочешь», — и протягивает мне сквозь решетку. Протягивает, а не бросает. Это было совершенно непредставимо, и я осмелился. Вытянул щупальце и взял аккуратненько прям у него из руки. А он покосился так и говорит: «Щупальца. Забавно». И ушел. И начиная со следующего дня начал навещать меня регулярно, со всякими вкусностями. Часами просиживал, привалившись спиной к решетке, что, в общем, не мешало ему с невозмутимым видом присутствовать при опытах, на которых из меня жилы тянули. Но благодаря ему я более или менее выучил язык. Детей там, кроме него и меня, не было, так что я никогда не рассчитывал, что он ко мне привяжется. Считал, что ему просто было тоскливо среди пузатых коротконогих тюремщиков и очкастых зануд-генетиков. До того дня, когда в генно-инженерный центр, как по-научному назывался зверинец, ворвалась аппанская гвардия. Там ведь как получилось, Кори… не как лучше, а как всегда. Решили, что раз аппанцы разработали ментошлемы, то им и карты в руки — у них лучше всех получится взразумить хортуланцев. Плюс они редко болеют, так что их не соблазнить блутеном.

Кори согласно кивает:

— Аппанцы, да. Они очень разумные. Здесь в академии…

Кир нетерпеливо машет щупальцем.

— Ооооочень разумные. Были. До тех пор, пока в первом же центре генной инженерии, который попался на пути их отрядам военной поддержки, не обнаружили умирающий гибрид подицепса с аппанцем. И еще много всякого. Разного. Хортуланцы, приняв во внимание высокую имунноустойчивость аппанцев, именно их ген положили в основу своих самых смелых проектов. Так что от разумной дисциплины аппанских военных, к тому времени как они добрались до наших джунглей, остались рожки до ножки. Равно как и от всего и вся, что осмеливалось встать у них на пути. От императорской семьи, например. Когда они узрели Хорта, ему пришлось улепетывать со всех ног. Ко мне в клетку, разумеется. Свои сдали бы его с потрохами.

Кир надолго замолкает, и Кори приходится подтолкнуть продолжение захватывающей истории:

— И тогда…

— И когда аппанская передовая группа добралась до помещения, где содержался лабораторный образец № 14–45, то есть я, на них в упор смотрели шесть растопыренных отравленных щупалец.

— Против парализаторов? — хмыкает Кори.

— Я всю жизнь просидел там в клетке, Кори. Откуда я мог знать про парализаторы? Да, они могли нас накрыть издали. Но это же аппанцы. Отчетность для них — дело святое. Двинуть лазером по клетке с агрессивным гибридом, а потом целый год писать докладные на тему, куда он девался? Нет, это не их методы. Слава звездам!

— Сколько тебе было лет?

— Двенадцать.

Уважительный ужас — иначе то, что сейчас отражается в глазах у Кори, не назовешь. Выпятить щупальцы, даже отравленные, против парализаторов и скорчеров регулярных десантных частей, сидя в клетке в обнимку с наследным правителем Хортуланы… Что они смешивали в этой пробирке, когда его выводили?

Кир словно читает его мысли:

— Естественно, моя агрессивность во время первой встречи с воинами-освободителями не прибавила мне очков. Верийцы и хоммутьяры поочередно обнюхивали меня, мое личное дело, чуть ли не в ж… мне залезали своими детекторами и зондами. И дружно сказали «нет». Не подошла им, видишь ли, сия генная модификация, ни внешне, ни внутренне. Не были в ней прекрасны ни душа, ни одежда, ни лицо, ни мысли. Не показался достойным образец номер…

Кори понимает, что Кир злится и не может остановиться. Если действительно у него такая хорошая память, то раз за разом прокручивать в ней тот момент, когда тебя отвергли все, на родство, понимание, близость с кем ты надеялся… врагу не пожелаешь. Зачем доброжелательный и спокойный Кир бередит свои раны? Нужно его отвлечь.

— Лучше ты расскажи, как попал на Когнату.

— Ааа… На Когнату. Хорт меня сюда отправил. В последний момент. Они же не снимали ментошлемов — ни на секунду. Так все боялись ментальных атак хортуланцев. И когда Хорта уже увозили — в столицу, по договору между Конфедерацией и министрами Хортуланы — мы стояли перед глайдерами огромной толпой… Представители всех планет грузили своих спасенных. Тех, кто был обречен (у хортуланцев это называлось «неудачный гибрид»), забирали медики. В общем один большой бедлам.

Мы даже попрощаться с ним не успели: он готовился сесть в глайдер с министрами, а мне подсовывали какую-то бумагу — добровольное согласие на медико-биологические эксперименты. На Земле. Деваться было некуда: обещали место, кормежку, предоставлял бы себя для лабораторных работ и демонстраций студентам, жил бы по мере возможности…

Кир отпивает большой глоток, вытирает рот щупальцем.

— Я уже ручку в щупальце взял. Имя — мне его, кстати, Хорт дал — он же меня писать и выучил. А он проходил мимо и по привычке меня просканировал. И понял, что я не хочу. Я же стоял там и до слез завидовал всем этим полумхатмианцам, полуаппанцам, полуверийцам, которых приняли и аккуратненько так рассаживали по кораблям. Со всех сторон только и неслось: «Домой! Потерпи немножко, родной, все закончилось. Скоро ты будешь дома». И все это — мимо меня.