Эра войны. Эра легенд - Майкл Дж. Салливан

– Я не обижаюсь, но мне любопытно: почему вы не протянули для меня мост? Не очень-то вежливо с вашей стороны.

Джерид как будто удивился.

– Я ожидал опытного заклинателя, которому не нужно помогать перейти реку.

Сури осталась при своем мнении – с гостями так не поступают. Джерид не внушал ужас, как Гриндал, и больше походил на престарелого рхуна, чем на фрэя, поэтому она слегка расслабилась.

Миралиит налил из фарфорового чайника две чашки чая.

– Вы в Рхулине пьете чай?

Девушка кивнула, потом, решив, что одного кивка недостаточно, добавила:

– Да, конечно. Мы завариваем разные травы. Одни – для удовольствия, другие – в медицинских целях. – Ей наконец представилась возможность щегольнуть словом «медицинский», правда, она сомневалась, что правильно его употребила. Впрочем, лицо Джерида не выдало ни намека на ошибку. – Арион терпеть не могла чай из ивовой коры.

Старый фрэй оживился.

– Я слышал, ты ее ученица. Это правда?

Сури кивнула и снова отругала себя за невежливость. Следует больше разговаривать; нужно убедить его, что рхуны – цивилизованные, думающие люди.

– Арион помогала мне… – Она чуть не сказала «стать бабочкой», – изучать Искусство.

– И теперь ты считаешь себя миралиитом?

Даже без Искусства было ясно – это ловушка.

– Нет. Миралииты – сословие фрэев, а я человек. Я не могу быть миралиитом.

Девушка ожидала, что Джерид поразится ее разумным рассуждениям, однако тот оставался бесстрастным.

– Тогда кто ты?

Хороший вопрос. Ответ «бабочка» вряд ли придется миралииту по душе, хотя сама Сури видела себя именно так. Ее называли по-всякому: рхунская заклинательница, ведьма, колдунья, чародейка. Ни одно из этих названий не подходило, поскольку каждое имело оскорбительный оттенок. К тому же для фрэя рхунские слова ничего не значат. Нужно придумать что-то более понятное, фрэйское, например…

– Я – Цензлиор.

Джерид удивился и даже встревожился.

– Ты знаешь, что означает «Цензлиор»?

– Странно, если бы не знала. – Сури дружелюбно улыбнулась. – Стремительный ум. Фэйн Фенелия так называла Арион, а Арион – меня.

Фрэйский чай отличался от рхунского – более душистый, словно заваренный из цветов.

Джерид обеими руками прижал чашку к груди; левая слегка тряслась. Мистик не чувствовала его страха – скорее всего, слабость была вызвана возрастом.

А вдруг он притворяется, как я?

Фрэи проиграли все битвы в Харвудском лесу, кроме первой, и находились на грани поражения. В начале войны Сури приняла заметное участие в ослаблении их позиций. Именно она сотворила Гиларэбривна, помогшего рхунам одержать победу при Грэндфорде. Джерид заставил ее создать мост не только ради того, чтобы подтвердить свою личность: то была проверка. Он не знал, что мистик наотрез отказалась строить переправу для Нифрона и его армии, и вполне обоснованно волновался. Для него ставки гораздо выше, чем для меня. Я рискую только собственной жизнью, но если нам не удастся договориться о мире, это может означать уничтожение его расы.

– Я здесь, чтобы обсудить окончание войны, – произнесла Сури, желая успокоить опасения Джерида.

– Нифрон уполномочил тебя вести переговоры?

– Меня уполномочила Персефона. Она – вождь моего народа.

– Разве вождь твоего народа не Нифрон?

– Он ее муж.

Фрэй вытаращил глаза. До этого силой Искусства девушка ощущала лишь мертвую тишину, теперь же – волну изумления с ноткой отвращения. Впрочем, все моментально стихло.

Не желая показаться неопытной или слишком доверчивой, Сури спросила:

– А вы уполномочены говорить от имени фэйна?

– Нет. Мне приказано убедиться, что ты действительно существуешь. Теперь, когда мы, так сказать, перешли мост, я доложу о ситуации и получу дополнительные инструкции. Однако… – Джерид поставил чашку и встал. – Уже поздно, ты проделала долгий путь. Было невежливо с моей стороны не предложить тебе поесть и отдохнуть. Ты – наша почетная гостья, мы сделаем все ради твоего комфорта. Я прикажу приготовить комнату и угощение, а завтра мы решим, как быть дальше. Желаешь принять ванну?

Сури не знала, что ответить. Она терпеть не могла купаться и никогда не понимала, почему Арион так любит плескаться в воде. Сама идея казалась нелепой: от грязи все равно никуда не деться, зачем ее избегать? Она не холодная, как снег, и не горячая, как… баня. Почему быть мокрым лучше, чем грязным? Тем не менее, Арион принимала ванну при каждом удобном случае. Опасаясь, что ее сочтут дикой и невежественной, Сури произнесла:

– С удовольствием. Дорога была чрезвычайно грязной.

Джерид понимающе улыбнулся.

– Разумеется. Я прослежу за приготовлениями. А теперь прошу меня извинить.

С этими словами он вышел, оставив Сури наедине с чашкой ароматного чая.

Сури не спалось. Она всегда плохо спала в четырех стенах: там было слишком тихо и – другого слово не подобрать – слишком мертво. Настоящая жизнь – под облаками и звездами, среди деревьев и травы. Мистик лежала без сна, наблюдая, как в свете первых утренних лучей башня меняет цвет с голубого на золотистый. Комната была очень красивая, в ней имелась дверь, закрытая, но, к счастью, не запертая снаружи: девушка убедилась в этом немедленно после ухода Джерида и проверяла еще несколько раз в течение ночи. Если бы ее заперли, Сури бы проделала дыру в стене, и наплевать, что об этом подумают фрэи. Она не сомневалась, что с помощью силы Авемпарты способна воздвигнуть целый город.

Отчасти поэтому она и не могла уснуть: ее прямо-таки трясло от избытка энергии. Искусство, многократно усиленное водопадом, искушало, призывало попробовать свои возможности. И все же… этот прилив сил был не самым мощным в жизни Сури. Бывало и мощнее.

Вскоре после восхода за ней пришли.

Раздался вежливый стук в дверь, и в комнату вошел широко улыбающийся Джерид со сворой бритоголовых миралиитов, с подозрением косящихся на Сури. Один из заклинателей нес небольшую деревянную шкатулку.

Это что, подарок?

– Надеюсь, ты хорошо спала? – поинтересовался Джерид.

Сури только улыбнулась в ответ.

– Я получил указания и сделал все необходимые приготовления для твоей транспортировки.

– Тран-спор-ти… что? – Девушка понятия не имела, о чем идет речь, и оттого чувствовала себя неловко.

Должно быть, я выгляжу полной дурой.