Кольцо нибелунгов - Валерий Воскобойников

А был тот воин, как и многие, совсем молодым, но мечтал о подвиге. Отец его был доблестным рыцарем, и его уважал король. И дед его прошел немало сражений и славился при королевском дворе. Воин с детства мечтал о боях и победах. Он слушал рассказы стариков, сказанья певцов и воображал себя на месте богатырей. Деревянным мечом рубил он растущую у дороги колючку, сражался с крапивой и знал: вырастет – будет воином. Он лучше многих скакал на коне и раньше других овладел мечом. Его посвящал в рыцари сам король. И сам подарил ему рыцарские доспехи и меч. Как он был счастлив, собираясь на эту войну! И как был рад, увидев с холма своего короля, сражавшегося с незнакомцем на белом коне.

«Мы спасем короля и в плен отведем незнакомца!» – так думал он, торопя свою лошадь.

А теперь с позором, еще до начала сражения потеряв короля и друзей, он нес свою скорбную весть. И каждый шаг лошади отдавался болью в порубленной его голове.

Лошадь донесла его до лагеря. Перед ним расступались, давали дорогу. И словно по улице, проехал он сквозь толпы воинов к королевским шатрам.

Саксонский король Людегер стоял у шатра и молча ждал его. Последним усилием рыцарь в окровавленном шлеме остановил лошадь, разжал слипшиеся губы и произнес:

– Мой король!

Он упал без чувств у ног саксонского короля.

Его вынули из доспехов, глаза его были раскрыты, но слов, обращенных к нему, он не слышал. Его отдали лекарям.

И печальная весть облетела лагерь: король датчан вместе с отрядом рыцарей изрублен врагом.

Позднее на мгновение воин пришел в себя, и известие, тягостнее первого, облетело лагерь: король не погиб – он в плену.

С тех пор брат его, Людегер, ни разу не улыбнулся. А вассалов плененного датского короля охватили уныние и растерянность. Еще не перешли они и границу, а уже узнали ужас потери.

* * *

– Получайте пленника, Хаген! И обращайтесь с ним осторожнее, чем с куриным яйцом. Перед вами сам король Людегаст.

Привязанного к лошади короля аккуратно отвязали и перенесли в палатку.

– Лихо вы отделали его, Зигфрид! – порадовался Гернот. – Он так и не раскрыл глаз. Доживет ли он до утра?

– Выживет, – проговорил Хаген, взглянув на королевские раны. – Приставим к нему трех молодцов, чтоб не сбежал, когда придет в себя.

Вожди удалились на военный совет.

Зигфрид начертил мечом на земле холмы и луга на пути к стоянке врагов.

– Там их немного больше, тысяч за сорок, – сказал он.

– Так много? – удивился Гернот.

– Да уж сколько есть. Сделаем ночной переход, выступаем немедля. Застанем их врасплох, еще без доспехов, на переломе ночи.

Гернот и Хаген такой план одобрили.

– И еще: датчане без короля. Отнимем и короля саксов. Я прорублю к нему путь, сколько бы их там ни было. Но без вас мне не справиться. Нужен отряд, чтобы он отгонял всех, кто будет мешаться. Нужны лучшие воины. И надо, чтобы вы повели их вдвоем.

С этими словами Гернот и Хаген тоже были согласны.

* * *

При закатных лучах солнца воины приготовились к переходу. Пленного короля, палатки, утварь оставили под охраной небольшого отряда. Взяли с собой лишь малый запас еды.

Впереди на почти не отдохнувшем Грани ехал Зигфрид. За ним шла армия. И хотя враги не могли их услышать, воины старались двигаться бесшумно.

Луна взошла над холмами, и в ровном неярком ее свете рыцари походили на армию призраков.

Недалеко от последней гряды плоских холмов Зигфрид остановился.

На холмах кое-где горели костры. Дозоры охраняли подступы к своей армии.

– Они нас могут заметить и поднимут тревогу, – сказал подъехавший Ортвин.

– Пока горят их костры, они видят только самих себя. – Зигфрид сошел на траву. – До рассвета можно передохнуть. – И он с удовольствием потянулся. – И лошади пусть отдохнут, у нас и у них будет большая работа. Ортвин, надеюсь, вы поможете мне добраться до Людегера? Уж очень хочется потрогать Бальмунгом его шлем.

– Я с вами, Зигфрид. Хаген уже сказал. И Данкварт – тоже. Мы вас не подведем.

– Тогда – спать до первых рассветных проблесков.

Кто-то и в самом деле заснул, положив голову на собственные доспехи и укрывшись плащом. Кто-то тихо переговаривался.

Перед рассветом, когда тучи накрыли луну, Зигфрид тронул Хагена:

– Не пора ли заменить дозоры? Пусть самые ловкие и юркие подберутся к кострам и тихо уберут сторожей.

– Скажу Данкварту, он пошлет своих молодых воинов.

– Мы же будем готовить коней и наденем доспехи.

* * *

Людегер, король саксов, был в эту ночь беспокоен. Несколько раз он выходил из походной палатки, оглядывал спящий лагерь. На холмах ровно горели сторожевые костры, перекликались дозорные.

И снова он представлял завтрашний бой. Как раздавит врага тысячами своих воинов. И этот Гернот, брат короля, забыв о своей бургундской заносчивости, будет ползать перед ним на коленях, прося пощады. Он заставит каждого, кто останется жив, проползти перед ним на коленях. Пусть вымаливают себе пощаду. Пора расплатиться за прежние обиды и вчерашнюю глупость. Вместо того чтобы прийти на поклон уже вчера, они посмели пленить брата, самого Людегаста! Только заносчивые глупцы могли решиться на это. И тем суровей будет расплата.

В последний раз он вышел из палатки уже на рассвете. Окликнул сигнальщика. Пора было поднимать спящую армию. Взглянул на холмы, где блекло горели костры дозорных. И увидел, как на вершины ровными рядами поднимаются с копьями на изготовку рыцари Рейна. Как выстраиваются на холмах, готовясь к атаке. Он увидел, как передний, на белом коне, обернувшись, что-то скомандовал и вражеские воины понеслись вниз, на лагерь.

– Тревога! – закричал король саксов, уже не дожидаясь сигнальщика, и бросился к собственным доспехам. – Тревога! К оружию!

Надевая доспехи, король пытался овладеть суматохой, заполнившей лагерь. Полуодетые воины выскакивали из палаток, вырывали друг у друга седла, панцири. Заспанные оруженосцы подтаскивали сопротивлявшихся коней. Выкрикивались команды, но их никто не исполнял.

А с холмов, вздымая пыль, неслась на них армия бургундов. И вел ее могучий всадник на белом коне.

«Так вот он каков, этот Гернот, – подумал про него Людегер. – Уж ты-то заплатишь мне за позор брата!»

* * *

Еще поднимаясь на холм, Зигфрид обдумывал слова, которые он скажет войску перед битвой. Воинов не прибавилось – их была тысяча. Одна тысяча на сорок тысяч врагов. И у многих могло дрогнуть в испуге сердце при виде копошащейся массы, заполнившей долину.

Но не было времени на длинную речь. Едва увидел он вышедшего из палатки саксонского короля, обернулся к своим воинам и прокричал: