Роковая связь - Анита Шрив

Роб мне тоже нравился. Он всегда говорил «спасибо». В наше время никто не говорит «спасибо». Джей Дот, тот был любителем посмеяться. Всегда в центре внимания. Услышав взрыв хохота, можно было не сомневаться, что он доносится от столика, за которым сидит Джей Дот.

Впрочем, если в школе и был мальчишка, которому привили правильные ценности, так это Сайлас.

Девочку я не виню. Я виню репортеров. Я бы их поубивала за то, что они сделали с мальчишками.

В апреле Сайласа Квинни зачислили в Академию Авери.

Он должен был приступить к учебе осенью. К этому времени Майк освоился в доме Квинни, где его принимали уже не в кухне, а в столовой. Взяв на себя подачу заявления и решение финансовых вопросов, он постоянно привозил Анне и Оуэну какие-нибудь бланки на подпись. Майк довольно хорошо узнал Сайласа, несколько раз встретившись с ним дома и посетив один из матчей с его участием. Тренера баскетбольной команды Авери чрезвычайно обрадовала перспектива заполучить Сайласа, и Майк начинал думать, что он оказал и Авери, и семье Квинни огромную услугу, с лихвой компенсировав ущерб, который его «вольво», повинуясь законам матушки-природы, нанес собственности фермеров.

Сайлас показался Майку спокойным, рассудительным пареньком. Несмотря на юный возраст, он был уже сформировавшейся личностью, хотя в последние годы в обществе все больше ценилось не то, каков человек, а то, чего он достиг. Возможно, его характер сформировало воспитание в семье истовых католиков, этого Майк не знал. Внешне мальчик пошел в отца, хотя вокруг его глаз не было и следа озорной улыбки Оуэна. Майк подумал, что вряд ли она там когда-либо появится. Похоже, Сайлас очень серьезно относился к жизни, и это позволяло предположить, что он будет идеальным учеником и игроком. В школьную баскетбольную команду приняли только двух девятиклассников, в том числе и Сайласа.

Одним из преимуществ частной школы надгосударственной является загруженность учащихся. Занятия начинаются в восемь утра и заканчиваются около двух. После этого — спорт, обязательный для всех, как и два часа занятий по вечерам для пансионеров, вынужденных, таким образом, делать уроки. Хотя Сайлас (в отличие от Роба, Джей Дота и девушки) не был пансионером, он освобождался не раньше половины седьмого, после чего отправлялся домой и тратил не меньше трех часов на выполнение домашних заданий. Учителя обрушивали на девятиклассников шквал требований, не позволяя им расслабляться. Наведываясь в общежития между восемью и десятью вечера, Майк неоднократно видел новичков, сидевших за столом, уронив голову на руки. Они не спали, они предавались отчаянию, а кое-кто даже плакал. Майк считал, что Авери блестяще подготавливает своих учеников к поступлению в колледж, и новоиспеченные студенты университетов это неизменно подтверждали. Благодаря полученной в Авери базе знаний, учеба в колледже давалась им легче, чем старшие классы школы.

Сайласу как члену команды часто приходилось путешествовать. Почти половина матчей проходила за пределами школы. Кроме того, каждая вторая суббота была учебной. Подобные правила были сформированы с учетом необходимости лишить учеников-пансионеров времени и желания влипнуть в какие-нибудь неприятности, однако они были обязательны и для тех студентов, которые жили дома. Анна шутливо жаловалась на то, что она почти не видит сына, хотя было ясно, что это ее полностью устраивает. Ведь это означало упорный труд в стенах престижной школы. Она и сама стала активным членом Ассоциации родителей и учителей. Оуэн тоже, похоже, смирился с новым положением дел. И хотя Майк чувствовал, что фермер готов при малейших признаках неблагополучия выдернуть сына из школы, он очень гордился его успехами на баскетбольной площадке и не пропускал ни одной домашней игры. Каждый раз, когда Оуэн появлялся в зале и направлялся к трибунам, Майк располагался рядом и либо справлялся об Анне, либо, если Оуэн опаздывал к началу, посвящал его в текущее положение дел, особо останавливаясь на действиях Сайласа. Оуэн никогда не хвастался сыном, и когда кто-нибудь хвалил Сайласа, лишь кивком головы благодарил собеседника. Однако в его глазах вспыхивал лучик гордости, присущий лишь отцам. Майк завидовал Оуэну. Сколько бы он ни радовался успехам школьных команд, ему был недоступен источник счастья, из которого черпал Оуэн.

Оуэн всегда приходил на игры в поношенном комбинезоне и толстой клетчатой куртке, благоухающей овцами. Он ничуть не стеснялся ни своей рабочей одежды, ни статуса местного жителя. Более того, если бы его спросили, он скорее бы признался в чувстве превосходства над другими родителями, многим из которых приходилось преодолевать изрядные расстояния ради присутствия на матче. Это объяснялось… А ничем это не объяснялось, таковы уж были вермонтцы. Иногда после матча Анна и Оуэн приглашали Майка и Мэг к обеду, но, как ни странно, за все время их знакомства Мэг ни разу не побывала в доме Квинни. По большей части это объяснялось занятостью Мэг — у его жены было много встреч и дополнительных занятий, не позволявших ей принимать подобные приглашения. Однако была и другая причина: Мэг считала общение с этой семьей частью работы Майка, а его работу она своей не считала. Муж и жена существовали в разных вселенных, их сферы влияния нигде не пересекались.

Анна Квинни превосходно готовила традиционные для Вермонтских ферм блюда. Особенно Майку запомнилось ее масляное печенье. Вкуснее Майк ничего не пробовал и сомневался, что попробует. Ее лимонное безе заслуживало Наивысших похвал, а жареный цыпленок получался необычайно нежным, сочным и ароматным. Их столовая была маленькой, но, поскольку они имели всего одного ребенка, всегда находился свободный стул для гостя. Майку казалось, что Анна немного рисуется, хотя он лишь догадывался об этом, потому что одновременно она была болезненно скромной. Стол накрывали голубой вязаной скатертью, похоже на салфетки на кухонном столе. Эта столовая и скатерть напоминали Майку детство, обеды в доме бабушки, и у Квинни у него часто возникало ощущение, что он перенесся на несколько десятилетий назад. Он очень боялся забрызгать соусом скатерть, всегда блиставшую безукоризненной чистотой. Хотя слово «обедал» было очень неточным, правильнее сказать — «ужинал». Вино никогда не подавали, пища была вкусной, но простой, и за стол садились в обычной домашней одежде. Оуэн располагался за одним концом стола, Анна — за другим, а Майк — напротив раскрасневшегося после матча Сайласа.

Майк редко бывал у Квинни осенью или весной, поскольку чаще всего он сталкивался с Оуэном именно зимой, когда его приглашали к обеду каждые две недели. В комнате имелось одно-единственное окно, большие часы отбивали каждую четверть часа, на длинной полке располагались какие-то милые сердцу Анны безделушки. На другой полке стояли фотографии, среди них — много детских снимков Сайласа. Оуэн был хорошим рассказчиком и мог поддержать практически любой разговор. Существовали темы, способные воспламенить его почти мгновенно. Человек в Белом доме вызывал у него ярость, пробуждающую к жизни незаурядное красноречие. Когда он рассуждал о войне в Ираке, Майку казалось, его вот-вот хватит удар. Оуэн был убежденным пацифистом и не скрывал того, что если бы его сына призвали в армию, он посоветовал бы ему отправиться на север, в Канаду, а не становиться под ружье. Туристы его забавляли, он обладал неиссякаемым запасом историй о бестолковых гостях из других штатов, веселивших его вне зависимости oт того, в который раз он рассказывал ту или иную байку. Иногда Майк поддавался соблазну тоже рассказать историю-другую о родителях и их чадах, приезжающих знакомиться со школой. Не самое дипломатичное поведение для директора школы, но в этой столовой он чувствовал себя в безопасности. Дело было в сочетании необыкновенно вкусной еды, пробуждающей ностальгические воспоминания скатерти и весьма ограниченного пространства, которое в других обстоятельствах могло вызвать у него приступ клаустрофобии. Он считал, что Сайласу ужасно повезло родиться в этой семье, несмотря на отсутствие братьев и сестер.