Неспящая - Наталия Шитова

— Да, но рюкзак?!..

— Рация Серова, хоть он и не отвечал, тоже продолжала работать. Её удалось засечь, и через некоторое время рацию и рюкзак нашли в мусорном баке во дворе на шестнадцатой линии. По графику на вчера у Серова не было ни одного адреса на Васильевском… Лада?!

Я подняла голову:

— Где же он, Виталик?

— Хотел бы я знать не меньше тебя, уж поверь, — сурово ответил Карпенко. — Ищем. Все наши, кто свободен от дежурства, и у кого нет срочной работы с поднадзорными, все брошены на поиски Серова. Если к истечению суток результата не будет, буду просить помощи у полиции, а если понадобится, то и у других силовиков.

— Я могу посмотреть рюкзак?

Виталий молча протянул мне его через стол.

Я порылась внутри:

— Где его планшет? Он ушёл с планшетом.

— Возможно, планшет там же, где и мобильник.

— Адреса, по которым он должен был ходить вчера?..

Карпенко развёл руками:

— Конечно же проверены, кикиморы опрошены. Все утверждают, что Серов ушёл от них живым и здоровым, и никаких странностей в поведении они не заметили. Разумеется, будем перепроверять… Может быть, ты знаешь, куда он мог зайти, кроме адресов по графику?

— Нет, — отрезала я. — Не знаю.

— Ты успокойся, подумай хорошенько, может быть, говорил он что-то о своих планах на вечер, ты просто значения не придала, — спокойно сказал Виталий. — Если что-то вспомнишь, сразу же мне звони. Немедленно! И я тоже, если какие новости, сразу с тобой свяжусь. Я же понимаю, Лада, не деревянный небось.

— Спасибо, Виталик.

— Ну, иди, иди. Тебе надо успокоиться.

Я вышла в коридор и бегом бросилась в подвал.

— Эрик, я пошарю в твоём компе? — я заглянула в одну из каморок, где Эрик занимался своим подопечным. — Мне очень срочно.

— Пошарь, только мои окна не закрывай, — ответил Эрик, не поднимая головы.

Я прошла в его закуток, присела на табурет и сразу же полезла в поисковую базу дружины.

Никита Корышев, кикимора второй группы… Улица Мира, дом тридцать один, квартира двадцать четыре. Да… Где шестнадцатая линия и где улица Мира. Неблизко. Вряд ли эти два адреса могут быть связаны между собой. Но проверить нужно обязательно.

— Что случилось? — спросил Эрик встревоженно, заглядывая в закуток. — На тебе лица нет.

— Макс Серов пропал.

— Я слышал, — кивнул Эрик. — Да найдут твоего надзирателя, не переживай.

Эрик у нас к сплетням не прислушивается и, что под носом у него происходит, в упор не видит.

— Да, Эрик, конечно, найдут.

— Жаль, если с парнем что-то серьёзное.

— Да, жаль. Очень жаль. Ты извини, Эрик, мне бежать надо.

Я рванула мимо дяди, задев его плечом, и помчалась на выход.

Сколько я ни работала над собой, сколько ни училась держать себя в руках, а всё равно без толку. Обида, ярость и тревога бушевали в моей душе примерно в равных пропорциях.

Тревога, конечно же, за Макса. Уж мне ли не знать весь набор опасностей, среди которых дружинник находится даже не на службе, а круглосуточно. Я чуть ли не наизусть помнила печальную статистику питерской дружины за последние годы и представляла себе, сколькими разнообразными способами можно отдать концы на этой работе. Иногда эти способы напрямую никакого отношения не имеют к кикиморам, но тогда косвенное отношение — непременно. На прошлой неделе дружина похоронила Сашу Лабазникова, хорошего, незлого, весёлого паренька, у которого в дружине не то что врагов, даже тихих недоброжелателей не было. Пошёл вот так с плановым надзорным визитом к одной мадам кикиморе, и выяснилось, что всё у мадам замечательно, и жизнью она своей совершенно довольна. А вот муж её, алкаш недобитый, очень был недоволен, что кто-то припёрся и помешал его застолью. Настолько недоволен, что взял, да и зарезал по пьяной лавочке нашего Сашку прямо на своей кухне.

Да то ли ещё бывали случаи. Всякое, разное. Кое о чём и вспоминать не то чтобы не хочется, а память очень активно сопротивляется, желая похоронить эти воспоминания навсегда.

Уговаривать себя, что всё ещё может быть не так страшно, было бесполезно. Я отлично понимала, с чем придётся иметь дело. Когда личные вещи и рация дружинника обнаруживаются в мусорном баке в районе, в котором у него в тот день не было никаких планов, это может означать только плохое. Плохое, конечно, тоже имеет много разнообразных вариантов, но то, что оно не хорошее и белое, а плохое и чёрное, уже и так ясно.

И всё-таки я не представляла себе, чтобы это произошло с Максом. Не потому, что он такой уж неуязвимый супермен, а просто потому что он мой Макс. Мой самый близкий человек, без которого я больше не представляла себе свою жизнь.

А от того, как со мной поступил Карпенко, мне хотелось выть и орать во весь голос.

Он всё знал ещё вчера вечером. Я же помню, что он уехал из штаба незадолго до полуночи — как и всегда, впрочем. Значит, когда ему доложили про Макса, он был на своём рабочем месте, а я в это время была в этом же здании в подвале, и Виталий об этом знал. Спуститься ко мне или вызвать меня к себе было делом одной минуты. Он знал о беде с Максом ещё вчера и, как оказалось, давным-давно знал, что мы с Максом вместе, и ничегошеньки мне вчера не сказал. Даже не попытался. А сегодня тоже сначала не собирался, но зато устроил мне лекцию о морали и формальностях. И надзирателя мне сменил сразу, как только появились сомнения в том, что Макс найдётся живым. А значит, Карпенко всё равно, что будет со мной, и ещё вздумал притворяться этаким понимающим. И похоже, ему по большому счёту всё равно, что будет и с Максом, ему главное, чтобы подчинённые не выбились из правового поля, чтобы не в чем было упрекнуть начальника дружины.

Если бы от одобрения и покровительства Карпенко не зависела работа Эрика, я бы не посмотрела, что Виталий чуть не вдвое старше меня, я бы!..

На этом месте моя ярость спотыкалась и пускалась по кругу. Я не представляла себе, что бы я сделала, будь у меня развязаны руки. Ну, сказала бы ему в лицо всё, что думаю. Впрочем, сказать и сейчас могу, Карпенко только ругнётся да плечами пожмёт. А больше… А больше ничего.

Всю дорогу от штаба дружины на Черняховского до улицы Мира я старалась остудить голову. Тревога — плохой помощник, страх — и вовсе помеха, почти непреодолимая. Обиду тоже следовало куда-нибудь подальше запихнуть. Но весь мой аутотренинг по тибетским методикам работал со скрипом. Никакие эти методики, видимо, не тибетские, а меня просто надули в тренинговом центре, как это часто бывает.

Просто ждать было невозможно, надо было что-то делать и самой.

Конечно, ребята будут искать Макса, и весьма добросовестно, особенно те, кто много лет в дружине. Не то, чтобы все наши друг друга считали своими в доску и закадычными приятелями, нет. Даже наоборот: свары, склоки, обиды и подставы не редкость. Но мушкетёрский дух всё-таки ещё не выветрился: там, где опасность рядом, надо быть всем за одного, потому что на месте этого одного может оказаться каждый, причём так быстро, что и «мяу» сказать не успеешь.