Маршал Баграмян - Владимир Васильевич Карпов

31 мая 1946 года Баграмяна пригласили в Москву на заседание Высшего военного совета, которое состоялось 1 июня в Кремле.

Иван Христофорович ожидал услышать какие-нибудь новые сведения о происках англо-американского союза после речи Черчилля в Фултоне, но то, что произошло на этом заседании, было весьма неожиданно.

Маршалы Советского Союза, маршалы родов войск, генералы, члены Совета расселись по местам. Генерал Штеменко занял стол секретаря Совета. Сталин почему-то опаздывал. Наконец он появился. Хмурый, не в военной форме, а в довоенном френче.

Неторопливыми шагами Сталин подошел к столу секретаря Совета, остановился и медленным взором обвел всех собравшихся. Затем он положил на стол папку и глухим голосом сказал:

— Товарищ Штеменко, прочитайте, пожалуйста, нам эти документы.

Генерал Штеменко раскрыл положенную Сталиным папку и начал громко читать. То были показания находившегося в застенках Берии бывшего командующего ВВС Советской Армии Главного маршала авиации А.А. Новикова. Нет нужды пересказывать эти показания, но суть их была однозначна: маршал Жуков возглавляет заговор с целью осуществления в стране военного переворота.

После прочтения показаний маршала Новикова в зале воцарилась гнетущая тишина, длившаяся минуты две. И вот первым заговорил Сталин. Обращаясь к сидящим в зале, он предложил выступать и высказывать мнение по существу выдвинутых обвинений в адрес Жукова.

Выступили члены Политбюро ЦК партии Г.М. Маленков и В.М. Молотов. Оба они стремились убедить присутствующих в виновности Жукова. Однако для доказательства не привели каких-либо новых фактов, повторив лишь то, что указывалось в показаниях Новикова.

После Маленкова и Молотова выступили маршалы Советского Союза И.С. Конев, А.М. Василевский и К.К. Рокоссовский. Они говорили о некоторых недостатках характера и допущенных ошибках в работе Жукова. В то же время в их словах прозвучало убеждение в том, что он не может быть заговорщиком. Особенно ярко и аргументированно выступил маршал бронетанковых войск П.С. Рыбалко, который закончил свою речь так:

— Товарищ Сталин! Товарищи члены Политбюро! Я не верю, что маршал Жуков — заговорщик. У него есть недостатки, как у всякого другого человека, но он патриот Родины, и он убедительно доказал это в сражениях Великой Отечественной войны.

Баграмян не выступал, точнее, его мнения не спрашивали.

Сталин никого не перебивал. Предложил прекратить обсуждение по этому вопросу. Затем он подошел к Жукову, спросил:

— А что вы, товарищ Жуков, можете нам сказать?

Жуков твердым голосом ответил:

— Мне, товарищ Сталин, не в чем оправдываться, я всегда честно служил партии и нашей Родине. Ни к какому заговору не причастен. Очень прошу вас разобраться в том, при каких обстоятельствах были получены показания Новикова. Я хорошо знаю его, мне приходилось с ним работать в суровых условиях войны, а потому глубоко убежден в том, что кто-то его принудил написать неправду.

Сталин спокойно выслушал и затем сказал:

— А все-таки вам, товарищ Жуков, придется на некоторое время покинуть Москву.

Жуков ответил:

— Я готов выполнить свой солдатский долг там, где прикажут партия и правительство.

Жуков был освобожден от должности командующего Сухопутными войсками и на очередном Пленуме ЦК КПСС выведен из состава Центрального комитета.

Баграмян уважал и высоко ценил маршала Жукова, был готов, как маршал Рыбалко, высказаться в защиту Георгия Константиновича и вообще считал эту затею против Жукова ненужной в сложнейшей международной ситуации, которая развивалась и ухудшалась с каждым днем. Продолжая руководить войсками Прибалтийского военного округа, Баграмян получал все новые и новые подтверждения этим своим мыслям.

В меморандуме СНБ (Совета национальной безопасности) США 7 марта 1948 года сказано:

«Разгром сил мирового коммунизма, руководимого Советами, имеет жизненно важное значение для безопасности Соединенных Штатов… Эту цель невозможно достичь посредством оборонительной политики. Соответственно, Соединенные Штаты должны взять на себя руководящую роль в организации всемирного контрнаступления…»

Для осуществления такой глобальной программы разрабатывались последовательно (по мерс увеличения количества атомных бомб) несколько планов уничтожения СССР: «Бройлер — 1947», «Бушвекер — 1948», «Кронкшафт», «Хафмун», «Когвилл — 1948», «Героян», «Офтекс — 1949». И в 1950 году — широко известный теперь «Дропшот».

Учитывая горький опыт 1941 года, разведка своевременно добывала планы военного руководства США. Все, о чем пойдет разговор ниже, было известно и командующему войсками ПрибВО.

И мы с читателями тоже теперь имеем возможность познакомиться с важным документом — планом войны США против СССР «Дрошпот».

Как в свое время гитлеровский план «Барбаросса» предусматривал несколько этапов войны, так и «Дропшот» имел четыре этапа.

Первый этап: внезапный удар 300 атомных бомб по крупным городам Советского Союза — Москва, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Ленинград, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Ярославль и другие, всего 70 крупных городов. Дополнительно к этому стратегические бомбардировщики должны сбросить 29 тысяч тонн бомб еще на 100 городов. От такого удара должно быть уничтожено 85 процентов советской промышленности.

Второй этап: вторжение на территорию СССР и его союзников 250 дивизий, обеспеченных действием 7400 самолетов, продолжающих бомбардировки, и более 750 боевых кораблей, высаживающих десанты.

Третий этап: захват территории СССР и его союзников вооруженными силами США и других стран НАТО. В третьем этапе подчеркивалось: «В данной кампании упор делается на физическое истребление противника».

Четвертый этап: оккупация территории СССР, расчленение его на четыре зоны с дислокацией американских войск в ключевых городах бывшего СССР, а также его союзников в Европе.

Баграмян хорошо знал и помнил военную истину: пока не ступил солдатский сапог, территория не считается завоеванной или освобожденной. Как бы ни было сильно атомное оружие, надо прилагать все силы в подготовке войск округа к тому, чтобы сапог вражеского солдата не ступил на землю Прибалтики.

* * *

С 5 по 16 октября 1952 года Иван Христофорович опять был в Москве, на этот раз делегатом XIX съезда партии. Делегаты занимали места в торжественной тишине Большого Кремлевского дворца, сдержанно, негромко здоровались старые, давно знакомые партийцы, военные, гости. Появление членов Политбюро встретили громкими аплодисментами и одобрительным рокотом. Руководители партии сели на такие же, как у всех в зале, откидные кресла, которые находились на возвышении за трибуной для выступающих. Баграмян обратил внимание на то, что Сталин сел не рядом с другими соратниками, а отдельно от них, через три свободных места. Был он хмур, заметно постарел, седина почти сплошь покрыла поредевшие волосы.

Отчетный доклад сделал Маленков. Он подвел итоги за 13 лет, которые отделяли этот съезд от XVIII, 1939 года, съезда. После доклада обсудили и утвердили пятилетий план