Три счастливых дня - Анна Клири

Кэт быстро, но не без аппетита доела свой неполноценный обед и тихо подсела к Майку. Он ненадолго оторвался от работы и смерил ее коротким укоризненным взглядом. Кэт прошептала дежурные извинения, не объясняя тем не менее всех причин своего дезертирства. Майк безразлично кивнул и продолжил строчить в блокноте.

Девушка перебрала сделанные им фотографии, сосредоточенно вглядываясь в лица людей, которых часто видела на газетных и журнальных снимках, на экране телевизора, но только сегодня впервые наблюдала воочию. Ясно, что Майк уже основательно поработал над материалом, потому как на столе лежало лишь небольшое число лучших, специально отобранных для публикации фотографий, которым предстояло лишь пройти селекцию в кабинете редактора.

Интерес Кэт привлек один-единственный снимок: тот, на котором Майк запечатлел ее выходящей из кафедрального собора в сопровождении нового знакомого девушки, Томаса Рассела. На этом снимке они шли, недвусмысленно тесно прижавшись друг к другу, и о подоплеке их очевидной близости нельзя было не догадаться. Вывод напрашивался сам и вряд ли требовал иных доказательств.

Майк не задал ей ни единого вопроса, за что Кэт была ему благодарна. Она извлекла из кармана жакета заметки, наскоро сделанные в такси по дороге в редакцию. Вскоре они сообща закончили работу над материалом. Все опасения не поспеть к сроку оказались напрасными, так что они даже улучили момент отправиться в кафетерий.

Теперь, на безопасном расстоянии от Рассела, Кэт больше думала о подслушанном разговоре между Томасом и Оливией Уэст, об опасности, нависшей над корпорацией «Рассел», о намерениях некоего Малколма Девлина, нежели о собственной роли в этой игре. И у нее родилась мысль о возможной сенсационной пользе для родной «Сидней Клэрион», если материал об этом появится уже сейчас.

Интересно, способны ли журналисты из ее окружения отказаться от публикации подобного рода информации только из-за своего личного лояльного отношения к персонажу или в силу принципиальных представлений и верности идеалу? Ведь большинство ее коллег – замечательные, добрые, достойные люди. Она также доподлинно знает, что многие из них – часто в обход желания редактора – стараются защитить свои дружеские с кем бы то ни было отношения, если этим друзьям повредит нелицеприятное оглашение каких-то фактов.

И все же в редакции часто разгораются ожесточенные дискуссии о праве читателя на информацию. Кэт известны наперечет все доводы, которыми иной раз защищается репортерское вероломство, если дело касается вторжения в личную жизнь героев скандальных публикаций или же сглаживания имущественных нюансов их существования.

Впервые за время своей работы в газете Кэт пыталась разрешить для себя эту моральную дилемму, на одной чаше весов которой лежало обещание, данное Томасу Расселу, а на другой – журналистский долг, понимание которого в полной мере еще не было сформировано ее малоопытным сознанием.

Но все размышления Кэт на этот счет были не более чем гипотетическим разбором ситуации. На деле же она представить себе не могла, что сумеет решиться на что-либо, способное повредить другому человеку, тем более что этот человек рискнул довериться ей.

Но существовала иная опасность – опасность для нее. Не исключено, что другой репортер мог уже покопаться в этом деле и теперь опубликует обстоятельства, сославшись, как водится, на источник, пожелавший остаться неизвестным. Тогда Кэт станет той единственной, которую Том обвинит в разглашении. Девушка не знала, какова в реальности вероятность такого поворота дел, но серьезно опасалась за свою репутацию в глазах Томаса.

Еще недавно она бежала от Тома, гонимая бездоказательными подозрениями, что он намерен соблазнить ее. Теперь же она болела за его успех в противостоянии с Малколмом Девлином, спровоцированном беспечной и неприятной ей женщиной, Оливией Уэст, которая помимо всех прочих своих неприглядных свойств имела виды на Томаса Рассела, что с некоторых пор не могло нравиться молодой журналистке.

Когда Кэт вновь возвращалась в комнату отдела новостей, она заставляла свои мысли работать обыденно, опасаясь выдать чем-либо перед коллегами необычность этого дня. И это ей почти удалось. Следовало просто забыть или хотя бы на время перестать думать о выезде на задание, о знакомстве с Томасом, об их уговоре, который с побегом Кэт стал куда как призрачным, а главное, не принимать в расчет его искусительные маневры и демонстративные поцелуи.

Она лишь продолжала с прежней силой корить себя за то, что по собственной неосторожности впуталась в эту авантюру, что неоправданно много позволила человеку, которого знала считанные часы, что из-за обилия подобных оплошностей с ее стороны он никогда уже не будет относиться к ней уважительно. И это ранило.

Кэт сидела за своим столом с очередной кружкой кофе в руках. Между ее бровями пролегла глубокая складка озабоченности.

– Кэт? – вопросительно окликнула ее неожиданно возникшая перед ней Мардж.

– Что? – без интереса отозвалась она.

– До сих пор ты где-то пропадала, теперь же, несмотря на твое появление, вид у тебя совершенно отсутствующий, более того, сокрушенный. В чем дело, подруга?

– Да ни в чем. Вроде все как всегда, – попыталась убедить саму себя Кэт, натужно улыбнувшись коллеге.

– Вот уж ни за что не поверю, – заключила Мардж, присев за свой письменный стол, стоявший в непосредственном соседстве с рабочим местом Кэт. – Ты в панике. Меня не так-то просто ввести в заблуждение.

– Это не паника, Мардж, – возразила девушка.

– А что же это?

– Просто я в смятении. У меня нет уверенности, что я повела себя верно в нестандартных обстоятельствах, равно как нет и уверенности в том, как расценивать эти самые обстоятельства, – уклончиво пояснила Кэт.

– Почему бы тебе просто не объяснить, что произошло? – прямо спросила Мардж.

– Один человек намеревался похитить меня, – заговорщическим шепотом проговорила Кэт.

– Ты шутишь, – с улыбкой отмахнулась от нее коллега.

– Нет. У него «феррари», и он хотел куда-то увезти меня, – заверила подругу девушка.

– Я бы без вопросов поехала куда угодно с человеком, у которого есть «феррари», – рассмеялась та.

– Я говорю совершенно серьезно, Мардж, – взволнованно произнесла Кэт.

– И это напугало тебя? – сменив тон с шутливого на озабоченный, спросила Мардж.

У Кэт на столе зазвонил телефон, и, сняв трубку, она привычно отозвалась.

– Рад, что застал тебя, – раздался в трубке голос Тома, который Кэт узнала тотчас, хотя впервые разговаривала с ним по телефону. – Как ты? Мне показалось, что тебе немного не по себе, – ровным тоном заявил он.

– А как могло быть иначе в сложившихся обстоятельствах? – отозвалась она.

– Что тебе такое померещилось? – насмешливо спросил он.

– Да только лишь то, что меня везли неизвестно куда на полной скорости, – съехидничала девушка.