Время возвращать долги - Александра Ронис

— Настя, пора уроки делать, — устало проговорила Таюрских, расстегнув молнию на ранце дочери. Достав из него стопку учебников и тетрадей, она сложила на письменный стол. — Давай-давай, садись.

Девочка вздохнула и поднялась с ковра.

— Женя, ты же не уйдешь? — она взглянула на него с надеждой и пообещала: — Я быстро уроки сделаю!

— Не уйду, — в свою очередь дал обещание он и, тоже поднявшись, подозвал собаку. — Мы с Зефиром пока во дворе погуляем.

С уроками Настя расправилась, действительно, скоро, и они вновь оказались в кухне, которая служила одновременно гостиной. Дело шло к вечеру, и нервозность Олеси все возрастала, ощущалась уже почти физически. Даже занимаясь готовкой, она ни на секунду не расставалась с телефоном, причем, как заметил Крест, когда экран начинал светиться, и на нем белела телефонная трубка, она намеренно игнорировала входящий звонок. Видимо, предпочитала письменное общение живому, пусть и на расстоянии.

— Мама, а сегодня баба Нюра придет? — подняв глаза на мать, неожиданно поинтересовалась Настя.

— Нет, она … не придет, — покачала головой Олеся и поспешно отвела глаза. Подавила тяжкий вздох, как показалось Кресту.

— Мама, я не хочу ни к кому идти ночевать, — серьезно заявила девочка. — Я хочу спать дома!

Олеся вроде собралась что-то возразить, однако мобильный известил о новом сообщении. Она кинула взгляд на дисплей, но содержимое полученного послания ее, видимо, не обрадовало. Она бросила нож, которым чистила картошку, в раковину и, вцепившись пальцами в край столешницы, замерла, уставившись невидящим взглядом в стену. Напряженно думала.

Воспользовавшись тем, что Настя отвлеклась на щенка, который побежал в комнату, Крест подошел вплотную к девушке и заглянул ей в лицо. И без того большие глаза стали еще больше. Они горели на бледном лице, и снова Крест подумал, что она очень красива. Красива, но устала. Замучена жизнью.

— Так и будешь отказываться от помощи? — добавил уже мягче: — Я ведь действительно хочу помочь.

— Если ты ей хоть что-то сделаешь… — горячо зашептала Олеся, но тут же осеклась под его взглядом.

— Не сделаю, — серьезно сказал он.

— Я буду звонить каждый час, — помолчав, предупредила она.

Крест усмехнулся и даже головой покачал.

— Хотелось бы поспать ночью, мне с утра тоже на работу.

На том и договорились.

Перед уходом, уже одевшись, Олеся снова замешкалась в прихожей. Притянула к себе дочь и, гладя ее по голове, дрожащим голосом начала:

— Настенька, если что…

— Да все хорошо будет! — резко прервал ее Крест, понимая, что она сейчас чего доброго еще и напугает ребенка. Глазами сделал ей знак, надеясь, что та поймет.

— Мама, можно Зефир в моей комнате будет спать? — вмешалась ничего не подозревающая Настя.

— Можно-можно, — Олеся поцеловала в щеку дочь, крепко обняла. В дверях снова обернулась, взглянула на Креста. — Ты обещал…

— Иди уже…

Понять ее было можно, но нельзя же показывать свое состояние ребенку.

— Ну, какие у тебя игры есть интересные? Неси, — улыбнулся Крест Насте, когда щенок устал резвиться и устроился на коврике возле дивана. Они поиграли в настольные игры, поужинали запеченной картошкой с мясом, что успела приготовить Олеся до ухода. А потом Настя принесла большой фотоальбом, чтобы показать фотографии со школьных праздников.

Вначале шли фотографии Олеси, совсем юной. Глаза у нее тут были веселые, счастливые, и улыбалась она практически на каждом фото.

— Мама у тебя очень красивая, — совершенно искренне сказал Крест, перелистывая страницы, и Настя с улыбкой кивнула.

Дальше шли фото откуда-то с учебы, где Олеся была уже постарше. А потом сразу пошли снимки с маленькой Настей.

— А папа твой где?

— Он умер, когда я была у мамы в животике, — спокойно ответила девочка и, пролистав до конца альбом, нашла среди кипы непристроенных в прозрачные окошки разноцветных карточек одну — разорванную, а затем вновь склеенную фотографию Олеси, видимо, с покойным мужем. Счастливая парочка была запечатлена на фоне городского пляжа. Крест сделал вывод, что парочка была счастлива, по ликующему виду девушки, а вот лица парня видно не было. Линия разрыва проходила как раз по нему.

Дальше и до конца альбома фото Олеси были только с дочерью — в зоопарке, в кинотеатре, на детском утреннике в садике, школьная линейка.

— А у мамы есть… друзья? — все-таки не выдержал и спросил Крест. — Ну, ходит она куда-то, кроме работы, общается с кем?

— Мама все время со мной, — покачала головой Настя. — Она очень устает после работы, часто хочет спать. Мне ее жалко. Плохая у нее работа! — бросила она в сердцах.

— Ну-у, — протянул растерявшийся Крест, — мама присматривает за больными людьми, заботится о них…

— Все равно, плохая! — надулась девочка. Сложила руки на груди и даже ногой дернула. — Ее там обижают!

— Кто?

— Не знаю, кто-то плохой. Она бывает очень грустная и часто не хочет гулять со мной. Женя, а ты погуляешь со мной? — в детских глазах вновь засветилась надежда, и он не смог отказать.

— Ну, конечно, — улыбнулся тепло.

Не желая больше расстраивать девочку разговорами о маме, Крест предложил перед сном посмотреть вместе мультик, а когда время перевалило за десять, отправил Настю спать. Сам, тоже ощущая заметную усталость, сходил в душ и, не найдя больше другого места, расположился на ночь в постели девушки. А какие еще варианты, не в детской же спать? Его тут же окутало нежным душистым ароматом, в паху стало жарко и тесно. Захотелось женщины… секса…

Материнское сердце было не на месте. С каждым шагом в голове словно отдавало — «Как-ты-могла-оставить-Настю-с-ним?», «А-если-он-ей-что-нибудь-сделает?!», «Убьет-изнасилует-покалечит?!». Олеся боролась с этими мыслями, как могла, упорно и не очень успешно доказывая себе, что с ребенком ему сводить счеты незачем. Ведь он и вправду не педофил… и не насильник… наверное…

Раньше казавшаяся долгой дорога в этот раз осталась незамеченной. Сойдя с автобуса, пребывая все еще в неспокойных пугающих мыслях, чисто на автопилоте, Олеся дошагала до больничного комплекса и скрылась в его разросшемся саду. В сгущающихся сумерках на полупустынной территории обычно было страшно, но только не сегодня. Сегодня она гораздо больше боялась за дочь, чем за себя.

Она привыкла так ходить, надеясь, что никто не сможет отследить ее настоящий путь на «работу» (хотя кому это надо?). Для всех из ее окружения и прежде всего для себя самой она работала именно в этом учреждении — частном хосписе, расположенном на территории городской больницы.

Выйдя с противоположного конца больничного парка, Олеся свернула на узкую улочку, ведущую в старую часть города. Дома здесь были в основном трехэтажные «сталинки» из двух или трех подъездов, а в их «офисном здании», так вообще, один из подъездов выходил на противоположную от двух других сторону — что было на руку и «фирме», и «клиентам». Да и, честно говоря, жильцам остальных подъездов. Никаких вездесущих бабок-соседок, никаких нарушений тишины, а значит, и никаких жалоб. «Фирма» выкупила все квартиры с этой стороны дома и разместила там своих «сотрудников» и на постой, и на работу. И только она, Олеся, была здесь приходящей…