Я убью свое прошлое - Алексей Макеев

– Суки, как есть суки, – Илья вцепился в мышь едва ли не до хруста. – Урод на уроде, город дебилов. Чтоб вам всем… – он замер, осторожно повернул голову на еле слышный шорох у двери.

Ольга маячила за спиной как тень – высокая, бледная, в каких-то немыслимых длинных тряпках и старых джинсах под ними. Волос не видно в темноте, словно от человека осталась одна оболочка, и та скоро растает. Илья вскочил со стула, заслонил собой монитор, но было поздно. Ольга попятилась к двери, налетела на стену и зашарила по ней рукой в поисках выхода.

– Оль, подожди, послушай меня. Это все бред, я не верю. Нас кто-то подставил, – распинаться он мог сколько угодно. Ольге было плевать на его слова, он видел это по выражению лица жены – отрешенному, злому и торжественному. Стало жутко, Илья шагнул к Ольге, но та выставила руки перед собой.

– Кто подставил? Кому мы нужны? – Голос хриплый, срывается и дрожит. – Не подходи ко мне, не подходи. Это не бред, это правда. Я не дура, я все помню. Не подходи.

Илья остался на месте, Ольга побрела в кухню. Громыхнула там чем-то и пошла мимо мужа в спальню, закрыла дверь, Илья услышал, как скрипнули пружины. Отмер, наконец, выключил компьютер, выпил остывший чай и лег на Мишкину кровать. «Это правда», – ничего подобного, это не может быть правдой. Не может, и все. Но это было, как и «носорог» рядом с Ольгой, как героин в багажнике «Ровера», как весь сегодняшний день. Ладно, порошок в машине, пусть с натяжкой, еще можно объяснить – гайцы подбросили по чьей-то просьбе и не забесплатно. Можно напрячь мозги и вспомнить всех, с кем хоть раз в жизни поцапался или морду разбил. Но Ольга-то тут при чем, она каким боком причастна? А складно все получается – ему наркоту в багажник, ей в это же время коньяк, черную мразь с волосатыми лапами и разбитую машину. Но зачем такие сложности, когда могли, как Наталью…

Он засыпал, просыпался и снова проваливался в сон, чтобы, придя в себя, вернуться к накрепко засевшей мысли, из предположения ставшей уже уверенностью – от него чего-то хотят, чего-то добиваются, а объясняют вот таким способом. Знать бы, кто и чем он им, скотам, помешал… И не оставляло поганое чувство, словно попал в камнепад и летит теперь вместе с обломками скал в бездну, и ни кустика на пути, ничего, за что можно уцепиться. Только следи, чтобы гранитной глыбой по башке не заехало, только успевай уворачиваться. И обвал заканчиваться даже не собирается, наоборот – набирает силу, входит во вкус…

Дверь спальни открылась еле слышно, Илья сел на кровати и прислушался, поежился от холода. Снова на балконе в детской неплотно пригнанная створка на окне отошла, надо выйти и поправить ее… Тихие шаги замерли за дверью ванной, щелкнула задвижка замка, полилась вода. Илья свалился на подушки, закрыл глаза. И задремал под плеск воды, упал в черный сон, без мыслей и рассуждений. Вскинулся, словно кто-то ударил по плечу, снова сел, покрутил головой, прислушался. Все спокойно, по-прежнему ровно шумит вода в ванной. «Сколько времени?» Илья нашел мобильник, глянул на экран. Почти час ночи, однако. И что-то снова не давало ему покоя, застило тяжелые мысли, стучало в висках. Время, время – он сам не понимал, что происходит. Зажмурился, и перед глазами появилась картинка – фотографии со страниц городского форума. Шок, ярость, тихие шаги за спиной, гаснущий монитор. И четыре цифры в правом нижнем углу, тогда они показывали без четверти полночь. Потом провал, снова звуки шагов и плеск воды, который так и не прекратился. «Больше часа прошло». Илья поднялся с кровати, подошел к двери в ванную, толкнул ее. Закрыто изнутри, в темноте отлично виден светящийся контур.

– Оль, ты как? – произнес Илья негромко. – Выходи, уже поздно.

Тишина, только льется и льется вода. Молчит, понятное дело, и фиг заставишь ее говорить. Но грызло что-то изнутри, толкало к действиям, не давало молчать. «Я все помню, я не дура», – говорить-то она не разучилась, пусть пошлет куда подальше еще раз, только бы услышать ее голос, и можно ползти обратно в комнату. Сама разберется.

– Выходи, – он грохнул кулаком по створке, прислушался. Снова ничего, ни малейшего движения внутри. Еще удар, от которого на голову посыпалась пыль с наличника, еще – с тем же результатом.

– Выходи, или я дверь сломаю! – проорал Илья и замер, затаив дыхание. Черта с два, то же безмолвие в ответ, и на душе уже не просто кошки скребут, а полыхает все от ярости и бессилия.

– Я тебя предупредил! – он вжался в стену напротив двери и врезал ногой по замку. Хлипкая конструкция вылетела со второго удара, Илья рванул дверь на себя и едва не задохнулся. Тошный, сладковатый дух, приправленный растворенной в воде химией, ударил в лицо, пар застилал глаза, в его клубах ни хрена не разобрать. Только видно, что вода в ванне почему-то багровая, а на бортике лежит мокрая черная тряпка, а под ней что-то белое, неподвижное. Присмотрелся – не тряпка это, а волосы раскиданы, и бледное, с застывшей гримасой судороги Ольгино лицо уже пошло синевой. Как была – в футболке и старых джинсах – так и лежит по грудь в черной воде, словно спит.

Сначала действовать, потом думать – сейчас то, что надо. Илья выволок Ольгу – тяжелую, неповоротливую в мокрой липкой одежде – из ванны, уложил на пол. На плитках немедленно расползлось жуткое багровое пятно, из разрезанных вдоль вен под локтями на обеих руках бегут темно-алые ручейки. Вены – это не артерии, она бы давно умерла, но до артерий трудно добраться, они проходят слишком глубоко, обычным «кухарем» не достать…

Он встал на колени, раздвинул Ольге веки. Так, рефлексы есть, она жива, только без сознания от кровопотери.

– Сейчас, сейчас, – бормотал он, сжимая зубы, чтобы они не лязгали, сорвал с вешалки полотенце и разорвал его надвое, жгутами перехватил Ольге руки выше локтей, посадил ее, прислонил к стене. И ударил с силой пару раз по бледным с багровыми разводами щекам. Ольга слабо мотнула головой и поползла по стенке вниз. Илья подхватил ее, поднял ей руки, прижал к груди.

– Вот так сиди, чтобы руки выше сердца были, или умрешь, – и ударил ее по лицу еще раз. Мотнулись мокрые волосы, Ольга застонала, приоткрыла глаза, руки задрожали и упали на колени. Она шевельнула ими, но поднять не смогла, Илья вылетел из ванной, нашел мобильник и бросился назад.

– Попытка самоубийства, перерезаны вены под локтями, большая кровопотеря, – он продиктовал адрес сонному диспетчеру «Скорой» и встал на колени рядом с Ольгой.

– Зачем, зачем, – твердил он, держа ее запястья. – Надо было все мне рассказать, это бред, подстава, я не верю.

Ольга не отвечала, да и не слышала она ничего, снова впала в забытье. Зато кровь из разрезанных вен уже перестала сочиться, края ран были красными, воспаленными, но сухими. Илья приподнялся и выдернул затычку из слива, вода с шумом полилась по трубе. В дверь позвонили, он осторожно уложил Ольгу на пол и бросился в коридор. Заметил на бегу на дне ванны нож – лучший из своей коллекции, из отличной острой стали с длинным клинком, почти холодное оружие, таким и артерию запросто вскрыть можно… Вопросы будут, а их надо избежать, и так все вляпались по самое некуда. Схватил мокрый нож, кинул его в корзину с грязным бельем и побежал открывать. Вошли четверо, стало шумно, и запахло лекарствами, Ольгу уложили на носилки, накрыли одеялом, понесли вниз.