Страсть и притворство - Сьюзен Джи Хейно

Боже, что они наделали?

Публично оскорбляли леди Уортон прямо здесь, в Гайд- парке, в час, когда все общество вышло на прогулку!

Если до сего момента она не окончательно пала в глазах света из-за своих глупых помолвок и эксцентричного поведения, то сегодня довершила начатую работу. Трудно предсказать, что будут говорить о ней в Лондоне завтра в это же время.

Как-никак лорд Гарри заявил о своей горячей надежде, что она бросится к нему в постель! Это просто ужасно. Невозможно себе представить, чтобы леди Уортон устояла от искушения рассказать об этом всем и каждому. И пойдут сплетни. Но опять же — разве не этого они хотели?

— Какую очаровательную свекровь вы едва не получили, мисс Растмур, — заметил лорд Гарри, когда они отъехали на безопасное расстояние. — Надеюсь, ваш прежний жених пошел в отца.

— Отнюдь.

— У-уф.

— Я так и подумала. Поэтому и сказала ему, что не смогу выйти за него замуж.

— Но что заставило проявить к нему благосклонность?

Подумав, Пенелопа ответила:

— Благосклонности я к нему не проявляла.

— Нет? Тогда каким образом вы с ним обручились?

— Дело в том, что я была обручена с кем-то еще, и когда ту помолвку разорвали…

— Он или вы?

— Я, разумеется.

— Разумеется.

— Когда там все закончилось, Баттли ходил за мной буквально по пятам.

— Баттли? — повернулся к ней лорд Гарри.

— Да, Баттли Уортон.

— Боже праведный.

Пенелопа не удержалась от насмешки.

— О, чья бы корова мычала, Гарри Честертон!

— Гаррис. Мое имя Гаррис.

— Но все зовут вас Гарри. Честертон.

— Очень хорошо, — сказал он. — Допускаю, что по одному имени нельзя судить о человеке. Очевидно, этот Баттли обладал какими-то ценными для вас чертами, раз вы собирались выйти за него замуж.

— Не собиралась. Просто он оказался рядом, и его мать тут же объявила о нашей помолвке. Я смирилась, даже обрадовалась этому. И мне нравилось ходить на балы и прочие ассамблеи, не отвлекаясь на необходимость отгонять поклонников. Но в конце концов помолвку пришлось разорвать.

— И разбить его сердце?

— Ничего такого я не делала! Не прошло и недели после того, как я его бросила, и Баттли сбежал, чтобы жениться на дочери мясника из городка, в котором вырос.

— Что? Потеряв вас, он сбежал с дочерью мясника? Несколько неожиданно.

— Не совсем. Он постоянно говорил об этой девушке. С самого начала. Но его мать не позволила бы ему ее выбрать. Помолвка со мной, вероятно, показала ему, что лучше следовать своему сердцу, чем указке матери.

— Думаю, что хвастать этим вам не стоит.

— Меня не волнует, что на этом фоне я выгляжу невестой второго сорта. Но я рада, что Баттли счастлив. Уверена, что он был бы еще счастливее, если бы его родители не разгневались и не отказались от него. Но я в этом не виновата.

Лорд Гарри покачал головой.

— Вы, разумеется, понимаете, что мать малыша Баттли получит огромное удовольствие, подвергнув вашу репутацию вивисекции после сегодняшней беседы.

— Конечно, но разве не этого мы добивались?

— Разве?

— Она наговорит всяких гадостей. Энтони услышит их и поймет, насколько вы опасны. Прогонит вас и пойдет мне на уступки!

— Правда? Так быстро?

— Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Потому что я такой опасный?

— По-моему, мы уже в этом убедились.

— Нет, мы убедились в том, что я порочный.

— О да, это правда. В таком случае вы порочный и опасный.

— Ясно.

— Наверняка для вас это не сюрприз, лорд Гарри!

— Нет, конечно, но меня удивляет другое. Вы так убеждены в моей испорченности и все же сидите здесь со мной, мисс Растмур, совершенно одна и беспомощная с таким порочным и опасным мужчиной.

Лорд Гарри вновь замедлил движение экипажа и прижался к ней. Его тон оставался непринужденным, но огонь в глазах свидетельствовал об ином. Пенелопа огляделась, словно искала спасения в присутствии многочисленных прогуливавшихся, восседавших верхом или в каретах, стремившихся в этот чудесный день в Лондоне показать себя окружающим во всем своем великолепии. Но все они казались очень далекими по сравнению с огнедышащей близостью лорда Гарри.

— Я едва ли одна, сэр, — возразила она и ужаснулась, услышав, что голос ее дрогнул.

Он улыбнулся:

— О? В моем понимании, мисс Растмур, вы совершенно одна в настоящий момент.

Она вдруг поняла, что это правда. Что она одна. Энтони не было рядом, как не было матушки или Марии, которая в случае чего-то непредвиденного могла взвизгнуть. Учитывая, что лорд Гарри смотрел на нее, пожирая взглядом, как голодный пес, не спускающий глаз с мясной лавки, она действительно чувствовала себя очень одинокой. И матушка предупреждала ее, что случается с барышнями, которые оказываются наедине с мужчинами, у которых плохая репутация.

— Не лучше ли нам продолжить движение, лорд Гарри? — спросила она все с той же предательской дрожью в голосе.

— Что мы и делаем, мисс Растмур, — сказал он, придвигаясь к ней еще ближе. — Мы отлично продвигаемся.

С этими словами он коснулся рукой ее лица. Будь оно все неладно, но у нее невольно опустились веки. Неужели он снова собирается ее поцеловать? Она все же надеялась, что нет. Это было бы неприлично. И ей совсем не хотелось, чтобы у него сложилось о ней превратное представление. Несмотря на свое прошлое поведение в его компании, она имела очень высокие моральные устои. Поцелуй на улице стал бы верхом неприличия.

Все же она чувствовала его свежий и типично мужской запах. И его ладонь была такой теплой, а истертая от носки перчатка — такой мягкой…

Когда он обнял ее, она обомлела. Тут лорд Гаррис придвинул ее к себе, и, казалось, прошла целая вечность, прежде чем его губы наконец примкнули к ее губам, и она невольно издала вздох облегчения. Его поцелуй был легким и в то же время уверенным. Ведь он не был робким мальчиком, опасающимся, что она в ужасе вскрикнет или убежит к мамочке. Лорд Гарри целовал ее как взрослый мужчина.

Как мужчина, который знает, чего хочет. Пенелопе не нужно было притворяться, что ей это нравится, как она притворялась, когда ее украдкой целовали предыдущие кавалеры. Нет, поцелуй лорда Гарри был подобен райскому блаженству. Она просто отдалась испытываемым ощущениям, позволив его губам обследовать ее губы, а его языку вести игру, которую она давно представляла себе. Она прильнула к нему, опасаясь, как бы он не оторвался от нее прежде, чем она получила то, в чем так нуждалась.