Скверна - Сергей Малицкий

Она и в самом деле была страшна. Только разума лишился не корабельщик, а сама галера. Оплела ветвями нос и борта, пустила толстые змеи-корни по всей палубе, одела мачту черными острыми сучьями. Магией дышало судно. Черной магией, непроглядной, безумием и мраком!

Вот до галеры остались две сотни локтей, вот уже полторы… Шумел ветер, шелестела вода, скрипели весла. Два корабля постепенно сходились. На одном готовились к схватке со смертью, а на другом застыла в ожидании пиршества сама смерть.

– Моллис! – крикнул Игнис. – Не жди обычного нападения! Это не пираты! Это магия и безумство! Меняй план!

– Ребята! – понял и тут же взревел капитан. – Сто локтей по правому борту! Залп!

Появление из бочек чернокожих лучников не извлекло из глоток воинов на борту галеры ни звука. И стрелы, ушедшие в плотный строй врага, не дали повода ни для стона, ни для ругани. С десяток человек упали, но многие так и остались стоять с пронзившими их тела стрелами.

– Залп! – продолжал орать Моллис. – И еще!

Лучники успели выбить два десятка из полусотни. На палубе осталось чуть больше, чем упало и билось в конвульсиях там же. Но уже трещали и ломались о борт «Белого» весла. Вот, до борта галеры осталось десять локтей, пять. Полетели крючья на канатах, вонзаясь в тиковую палубу «Белого». Раздался глухой удар, и выжившие под стрелами разбойники без единого возгласа ринулись на палубу. А вслед за этим раздался топот и звериный вой – из недр галеры выбирались гребцы.

Бой был жарким и страшным, потому что ни звука не раздавалось со стороны странных пиратов кроме скрежета стали о сталь и шума от падения тел. Нападавшие сражались, не чувствуя боли, и если бы не смерть от потери крови или не перебитые ноги и руки, они смяли бы команду Моллиса, ибо, кроме бесстрашия, несли на своих клинках ужас. Но все-таки их было не так много, и бой закончился там, где и начался, – на палубе «Белого», которая из белой стала красной и липкой. Игнис с трудом разогнулся, хотел вытереть клинок, но не нашел ни на себе, ни вокруг и клочка сухой ткани. Вымазанные в крови, так же, как он, рядом стояли только моряки Моллиса. Их осталось два десятка. Неплохо для битвы, в которой им противостоял такой противник. И даже маленький, перепуганный Шупа тоже стоял с мечом и тоже был весь перемазан кровью. Точно кто-то снес дверь с рубки. И Моллис медленно вытирал огромный тесак о порты, не замечая, что тот продолжает оставаться красным. Весь капитан был теперь не черным, а красным. Как вся уцелевшая двадцатка. И ни единого воина в живых с галеры. Хотя ужас все еще стоял над заколдованной, искореженной палубой.

– Да, ребятки, – наконец сипло вымолвил Моллис. – Жить стоило уже для того, чтобы пережить вот такую драчку. Вы как хотите, а мне нужна стоянка в тихой бухточке хотя бы на пару недель. Сколько наших ребят полегло?

– Двадцать пять человек, – подал голос, зажимающий рану в плече, Шиару.

– Значит, осталось двадцать два… – опустил голову Моллис. – Со мной, с мальчишкой и принцем… А ну-ка, ребятки. Складывайте наших на корме, а всех чужих бросайте в воду. И поганую кровь нужно смыть с нашей палубы. Шупа, чтоб тебе до конца твоих дней вздрагивать на мой голос! Чего ты вылез?

– Я троих срубил, – хрипло ответил парень.

– Троих… – сплюнул Моллис, глядя, как его выжившие моряки высматривают среди трупов тела своих братьев. – Осмотри каждого из чужаков. Чтобы ни монеты не ушло на дно из их поясов… Если кто-то из ребят нахлебался крови выше горла, надо собрать отпускные… А там… – капитан посмотрел на галеру, которая все еще возвышалась на четыре локтя над палубой «Белого», – а там, мне кажется, вовсе ничего нужного нам нет. А если есть, я в эту мерзость не ходок.

– Я посмотрю, – попробовал шагнуть вперед Игнис, но едва не упал, потому что тела вокруг него лежали в два слоя.

– Смотри, но не медли, – скривил губы Моллис. – Ты, парень, конечно, не Син, но столь же полезен. Как выяснилось. Будь осторожнее.

– Я с ним пойду, – вызвался Шиару.

– Руку сначала перетяни, дурень! – вздохнул Моллис.

На палубе галеры не было ни единой живой души. Валялось с полсотни трупов, большая часть которых успела вздуться, а значит, лежала так уже с неделю. Шиару выворотило наизнанку почти сразу, а когда Игнис шагнул к палубной надстройке, чернокожий воин опустился на колени.

– Что это? – испуганно прошептал он.

– Даку, – ответил Игнис.

У одного из вздувшихся трупов была почти собачья морда.

– Так они не выдумка? – стал бледным, как пепел, Шиару.

– Как видишь, – отозвался Игнис, которому каждый шаг к галерной рубке давался с трудом. – Возьми у него меч. Все лучше, чем поделка в ножнах Шупы.

– Не могу дальше, – вовсе скрутило Шиару, когда он сорвал меч с трупа. – Что это?

– Магия, – прошептал Игнис, которому приходилось закрываться изо всех сил. Глухая ненависть рождалась в груди, ужас хватал за колени. Столь сильный ужас, что даже мысль развернуться, поднять меч, пойти на остатки команды «Белого» и рубить без передыха казалась спасительной.

Игнис перешагнул через один труп, через другой. Обошел рубку и приблизился ко входу в трюм. Широкая лестница, уходящая в полумрак, как будто была не сколочена из жердей и досок, а выращена. Бугрились узловатые корни-перила. Ветвились доски ступеней. Зеленели листьями на выстреливших сучьях резные столбы. Магия стояла в воздухе, но здесь, ближе к сумраку, она уже не возбуждала ненависть и ужас. Она сама была ненавистью и ужасом.

Трюм был пуст. Игнис постоял несколько секунд, ожидая, когда глаза его привыкнут к сумраку, а потом разглядел пустоту впереди и цепи, которые тянулись через нее.

В середине трюма на цепи была подвешена клетка размером четыре локтя на три. Еще одна цепь крепила клетку ко дну галеры. Остальные цепи тянулись к бортам. Все они были оплетены черными погаными корнями, которые, впрочем, тянулись не от клетки, а к ней и не достигли ее лишь на несколько локтей. Игнис с гримасой вдохнул запах гнили и испражнений и медленно пошел по дощатому настилу вперед. Изогнутые корнями доски были и здесь, и, кажется, кое-где в их узлах угадывались человеческие останки. Что же за чудище содержалось в этой клетке, если его магия все еще не рассеялась? Что за тряпье лежит на ее дне?

– Кто ты? – раздался едва слышный голосок.

Игнис замер. Тряпье шевельнулось, из него блеснули два глаза, затем проявилось худое девичье лицо в копне грязных волос.

– Я принц Лаписа, – нашелся Игнис. – Сын короля Тотуса Тотума. Ваш корабль напал на наш. Но нам удалось отбиться. А ты кто?

– Что у тебя в груди? – последовал другой вопрос.

– В груди? – Игнис прижал ладонь к груди, посмотрел на себя. – Сердце, я полагаю?

– Не только сердце, – был ответ. – А какое сегодня число?

– Середина лета, – ответил Игнис. – Самая середина.