Сердце язычницы - Патриция Мэтьюз

– Джентльмены, сегодня я спою вам весьма назидательную песенку. Она написана совсем недавно, ни разу не исполнялась в компании, а называется «Наш веселый музыкант». Прошу внимания! – Он повел тростью в сторону клавикордов. – Джордж, выдай-ка нам пару тактов из песни «Нет порядка в этом доме».

Тощий человечек сыграл вступление, и Дик запел глубоким бархатным баритоном, так и поблескивая глазами от никогда не изменявшего ему веселья. Дэвид, искренне забавляясь, слушал.

Городок хорош, не скрою,

Да и дамы хоть куда,

Только каждою весною

Так скучают, что беда.

Но на улице на главной

Появился раз студент,

При себе имел он славный

Музыкальный инструмент.

Он, поверьте, самый-самый,

Наш веселый музыкант,

И всю ночь готовы дамы

Восхвалять его талант.

Мэр там был джентльмен бывалый,

Только малость староват,

Был к тому же славный малый

На молоденькой женат.

Та от скуки изнывала,

Да подруга на ушко

Про студента рассказала

И про дудку про его.

«Он, поверь мне, самый-самый

Наш веселый музыкант!

Ах, всю ночь готовы дамы

Восхвалять его талант!»

Леди нежная решила,

Что не прочь его нанять,

Для начала предложила

Свою дудку показать.

И при виде этой дудки

Занялся у леди дух.

«Инструмент такой не шутка!

Этот парень стоит двух!»

Он, конечно, самый-самый,

Наш веселый музыкант,

И всю ночь готовы дамы

Восхвалять его талант.

На уроках у студента

Было много славных дел –

Музыкальным инструментом

Виртуозно он владел.

Не приучена лениться

Дудка славная его.

Показал он ученице,

Что такое мастерство!

Он и вправду самый-самый,

Наш веселый музыкант!

И всю ночь готовы дамы

Восхвалять его талант!

Как студента провожали,

Целый город горевал.

Дамы хором умоляли,

Чтоб он их не покидал.

«Леди, эдак не годится!

Жадность – это же грешно!

Ведь другие ученицы

Музыканта ждут давно».

Потому что самый-самый

Наш веселый музыкант!

И всю ночь готовы дамы

Восхвалять его талант!

Когда последние слова отзвучали и музыка стихла, публика взревела от восторга, раздался топот ног и оглушительные рукоплескания. Исполнитель раскланялся, приподнял шляпу и устремился со сцены, не обращая внимания на крики «бис!». Пробираясь к столу Дэвида, он благодушно улыбался и кивал знакомым.

Усевшись, а вернее, рухнув на стул, Дик вытянул ноги и начал обмахиваться шляпой.

– Ну, дружище Дэвид, как ты находишь мое последнее произведение?

– Как обычно, непревзойденным, – с добродушной иронией ответствовал тот. – Ты сказал, это новая?

– Ты же знаешь, я терпеть не могу исполнять свои песенки по второму разу! – Дик сделал элегантный жест рукой. – Да и зачем это? Они так и роятся у меня в голове, как пчелы по весне.

– Кого-кого, а тебя, дружище, не упрекнешь в ложной скромности, – со смехом заметил Дэвид.

– В первую очередь хвали себя сам, и тогда другие охотно последуют этому примеру. Скромность еще никому не снискала популярности.

– Ты не трубишь повсюду о своих подвигах в постели, однако девчонки Лондона только о них и говорят.

– Ну, это просто! Чем человек известнее, тем легче ему найти путь к сердцу женщины... и в ее постель. Можно сказать, слава сама расстилает перед ним ковер.

Дэвид расхохотался.

– Я уже не раз говорил, что ты легко разбогател бы на своих песенках, если бы только захотел.

– Что значит – разбогател бы? Друг Дэвид, я и без того богат, да и знаменит в придачу! Все богатство мира все равно не заграбастать в одни руки.

– Ты безнадежен, – вздохнул Дэвид. – Впрочем, ты нравишься мне таким, каков есть. Лучше тебя нет лекарства от сплина. Я чуть было не впал в уныние...

– Неудачный вечер?

– Еще какой! Один из тех вечеров, когда... ну, ты и сам знаешь. Ничего, мне уже лучше, и все благодаря тебе, приятель. Как насчет бренди?

– Боже мой, я уж думал, ты так никогда и не спросишь! Если бы ты хоть раз в жизни сочинил непристойную песенку, то знал бы, как после этого мучает жажда. И вожделение, – добавил Дик, понизив голос. – Послушай, друг Дэвид, не хочешь ли составить мне компанию? Я сговорился на эту ночь с двумя смазливыми потаскушками, которые уверяли, что знать не знают про эту гнусную французскую болезнь... фу ты, все время забываю название. Вообще-то я собирался попользоваться обеими, но чего не сделаешь ради друга! Ну скажи-ка, разве я эгоист?

Дэвид поискал глазами официанта, подозвал его, заказал два бренди и повернулся к другу.

– Прежде чем решить этот безусловно важный вопрос, я бы хотел обсудить с тобой кое-что другое. Сегодня в клубе я вызвал на дуэль Джонни Бонда и встречусь с ним поутру в Мидоу. Так что мне нужен секундант. Как, согласишься?

– Опять?! – с преувеличенным отчаянием воскликнул Дик. – Всему виной твоя не в меру горячая кровь, приятель! И зачем только я утруждал себя назиданиями? Все впустую, все зря!

Подошел официант с заказом. Взяв свой стакан, Дик сделал глоток и шумно вздохнул.

– Представляю себе, как обрадуется лорд Тревелайн.

– Отец никогда не радуется, что бы я ни делал. Возможно, он и прав, но раз уж составил обо мне мнение, не стоит его разочаровывать.

– Дэвид, Дэвид! Впрочем, не мне читать тебе нотации о высоких моральных принципах, друг мой. Я сам стою на весьма зыбкой почве, если вспомнить потаскушек, кутежи и тому подобное. Но дуэль! Дуэль – это уж слишком, к тому же по такому пустяковому поводу, как сказанное в запале слово. – Дик поиграл тростью, потом внезапно нацелил ее в грудь Дэвиду. – Даже самого лихого дуэлянта однажды ждет промах или осечка, потому что фортуна никому не улыбается постоянно. Она любит повернуться спиной в самый неожиданный момент – и вот уже Дик Берд стоит, повесив голову, над могилой лучшего друга! Не сочинить ли мне сейчас песенку на этот случай, грустную и неописуемо непристойную песенку, которую ты, без сомнения, заслуживаешь, дружище?

– Перестань паясничать, Дик! Джонни Бонд назвал меня шулером, не мог же я проглотить это оскорбление. Джентльмен обязан вступиться за свою честь, не так ли? Как бы ты повел себя на моем месте?

– Честь! – пренебрежительно отмахнулся Дик. – Это слово до того истрепали, что скоро оно рассыплется в пыль. С древних времен все только и делают, что прикрывают нелепые смерти честью. Вот скажи мне, стоит честь того, чтобы убить или быть убитым из-за какой-то карточной игры? Но довольно об этом! В конце концов, это твоя жизнь, не моя. Давай пить, веселиться, предаваться плотским утехам всю ночь напролет, потому что завтра поутру Дэвид Тревелайн вполне может отправиться в далекий путь... на тот свет!