Вода. Биография, рассказанная человечеством - Джулио Боккалетти

Оттуда часть захватчиков повернула в сторону моря, а наземное нашествие продолжилось через Анатолию в сторону Северной Сирии. Море привело вторгнувшиеся племена на Крит, на Кипр и в Восточное Средиземноморье. Наиболее ярким свидетельством этого вторжения является Угаритское царство при правлении Хаммурапи III – примерно в 1192–1190 годах до н. э.

В начале правления Хаммурапи в 1215 году до н. э. Угарит был одним из крупнейших и богатейших городов-государств Ближнего Востока; он располагался на побережье нынешней Сирии южнее Анатолии. Плодородные земли давали вино, масло, лен и древесину. За пределами самого Угарита имелось три порта, с помощью которых город мог торговать по Средиземноморскому побережью. Угарит был центром ремесел, крашеных тканей, золотых и серебряных украшений.

Его торговый флот привозил в страну микенскую керамику, а сухопутные караваны доходили до внутренних районов Анатолии. Это было многокультурное общество XIII века до нашей эры с множеством этносов и религий, явно приветствовавшее разнообразие, находившееся на перекрестке торговых путей Ближнего Востока и на вершине социальной и геополитической сложности.

После появления народов моря хеттский царь просил о помощи царя Хаммурапи: «Враг приближается к нам, и нет ему числа […] все, что можно, ищите и пришлите мне». Хаммурапи отправил свой флот для встречи с народами моря в Восточном Средиземноморье, а сухопутные войска направились на помощь хеттскому правителю. Город остался беззащитным: небольшая передовая флотилия воспользовалась этим и напала на него. В письме к царю Кипра Хаммурапи писал: «Отец мой, вот, пришли вражеские корабли; мои города сожжены, и делали они зло в стране моей. Разве не знает отец мой, что все мои войска и колесницы находятся в стране хеттов, а все мои корабли – в земле Лукка?.. Брошена моя страна».

Хаммурапи III стал последним правителем Угарита. Сохранившиеся тексты подробно описывают разрушения, принесенные в страну: разграблены продовольственные склады, опустошены виноградники, разгромлены города. Это не было каким-то медленным крахом после периода упадка: событие произошло неожиданно и внезапно. Угарит исчез, будучи разрушенным до такой степени, что оказался забыт на следующие тридцать одно столетие. Далее последовали города Ханаана. Следы этого катастрофического вторжения заметны повсюду. Иерихон полностью разрушили. Это ознаменовало новую эру в социальном составе региона. Некоторые считают, что филистимляне, поселившиеся вдоль южного побережья Леванта в таких местах, как Газа, Аскалон, Ашдод, Геф и Экрон, стали частью вторжения народов моря.

Наконец, настал черед Египта. Царство атаковали как с севера – с моря, так и с запада – с суши. Самое достоверное свидетельство о народах моря исходит из погребального храма Рамсеса III в Мединет-Абу, где прославляется великая битва в устье Нила. Выбитое изображение рисует хаотичное сражение судов и людей, а иероглифы сообщают о захватчиках, которые пришли с «островов посреди моря» и носили эгейские вещи.

Возможно, именно Египет все время был конечной целью. Археологические данные свидетельствуют, что многочисленные волны захватчиков сопровождали семьи, они брали предметы домашнего обихода – возможно, по той причине, что не собирались возвращаться. Фараон Мернептах успешно отразил первую попытку вторжения с запада за несколько десятилетий до основной волны миграции. Второе вторжение, более успешное, произошло после падения Угарита при Рамсесе III, хотя фараону снова удалось дать отпор агрессорам. Однако после этих катастрофических событий Египет сильно уменьшился.

Пусть эти события и были внезапными, кризис, ознаменовавший переход от бронзового века к железному, растянулся на три столетия – с XVI по XIII век нашей эры. На протяжении этого периода вторжения, переселения и климатические сдвиги стали дополняющими причинами коллапса, а не просто последовательными движущими факторами.

Засухи, оттеснившие людей на юг в сторону Египта, также ослабляли государства Юго-Восточного Средиземноморья, сделав их гораздо более уязвимыми для нападений. Этот кризис означал конец мира бронзового века, создав условия для последующего возрождения. Процесс обретения нового порядка, вероятно, занял столько же времени, сколько и крах старого – с XIII по X век до нашей эры. Однако нет никаких сомнений, что этот период ознаменовал собой разрыв в обычаях и технологиях.

Поздний бронзовый век стал пиком геополитической сложности в древности. Для восстановления такого уровня региональной интеграции потребуется еще тысяча лет. Пик египетского Среднего царства дал новое определение могущественной водной державы. Катастрофа, положившая конец этому периоду, по всей видимости, была вызвана кризисом переселения, спровоцированным переменами в климате. Здесь содержалась ключевая идея, на которую не обратили внимания большинство последующих водных гегемонов: стабильность государства в отношениях между водой и обществом зависит не только от его умения использовать собственные ресурсы; это в равной степени функция всех остальных участников системы, которым удается делать то же самое.

Глава 4. Символ веры

УПРАВЛЕНИЕ НАВОДНЕНИЯМИ В КИТАЕ

Истории древности раскрывают глубокие диалектические связи между водой и обществом, которые формировали социальную организацию, государство и даже первые формы международных отношений. Однако распределение воды влияло не только на формальные институты, но и на более личные абстрактные представления и верования. Верования важны для этого повествования, поскольку они переживают инфраструктуру и изменившиеся институты. Они становятся самыми базовыми строительными блоками общественного договора. Философские и теологические представления важны для истории воды, потому что объясняют происходящее и дают инструкции к действию. Легко увидеть, как вода соотносится с такими верованиями в контексте натуралистического пантеизма, когда явления окружающей среды оказываются проявлениями или воплощениями божественного. Впрочем, сегодня подавляющее большинство людей в мире руководствуются гораздо более абстрактными системами верований, поэтому справедливо задаться вопросом, какое отношение они могут иметь к воде. Ответ снова следует искать в древности, и в этом отношении показательными примерами являются Китай и Южный Левант.

Китайская классическая традиция первого тысячелетия до нашей эры развивалась вместе с водным ландшафтом. С VIII по III век – во времена династии Восточная Чжоу – Китай был расколотой рыхлой федерацией локальных государств, часто воюющих друг с другом. В течение первых трех столетий, в так называемый период Вёсен и Осеней, за власть боролось множество местных властителей, соперничая в военной стратегии, методах защиты и дипломатии.

Именно в этот период возникла доктрина Небесного мандата – представление о том, что Небо обеспечивает правителя властью. Чаще всего Небеса говорят о стихийных бедствиях. В стране, сердцем которой была разрушительная Хуанхэ, это представление неизбежно связывало власть с водой. Однако такие верования превратились в абстракции более высокого порядка.

В тексте «Гуань-цзы» VII века до нашей эры князь Хуань-гун, правивший на Шаньдунском полуострове, спросил философа Гуань Чжуна, где следует разместить столицу. В ответ философ заявил, что из всех природных бедствий, от которых нужно защищать город, самыми страшными являются наводнения, и поэтому именно они и должны определять местонахождение столицы. По его