Зеркальная страна - Кэрол Джонстон

Глаза застилает красная пелена. Кроваво-красная. «Он знает». Я это чувствую, слышу в жарком шепоте, бьюсь в нем, словно комар. Меня охватывает ужас, впивается в горло липкими пальцами и душит… Сверху доносится до боли знакомый шум: глухой металлический стук. Ледяной сквозняк дергает меня за волосы, царапает кожу. Лампочка на потолке внезапно гаснет, я отшатываюсь от стены и чувствую порыв холодного воздуха, слышу знакомый голос, истошно орущий:

«Беги!»

И я бегу. Хватаюсь за перила и карабкаюсь наверх: руки липкие от пота, сердце бешено колотится. Темный и стылый коридор за спиной настигает меня словно чудовище – ревущая волна, густая от водорослей и хитиновых панцирей. Лестница слишком крутая. Царапаю костяшки о стену, по коже бегут мурашки, лучи света, бьющие сквозь щели в деревянной крыше, подобны грозовым молниям. Мертвые огни, думаю я, это же Мертвые огни!

У самого верха оступаюсь и едва не падаю навзничь. И вот я уже снова в шкафу; захлопываю за собой дверь в Зеркальную страну, задвигаю засовы и возвращаюсь в ярко освещенную кладовую.

* * *

Я не спятила. И я вовсе не бессердечная стерва, как, вероятно, считает инспектор Рэфик. Интуиция меня не подводит. Эл – она жива! Не может она быть мертвой, если шлет письма, прячет коробки в саду и оставляет зашифрованные предупреждения, прикрепленные изолентой к потолку. Ворошит наше прошлое, о котором я решила забыть раз и навсегда, играет в свои чертовы игры… Вот кто точно спятил!

Я-то знаю, что она задумала. Вечно одно и то же!

Это – охота за сокровищами. Карта у сестры, и мне ничего не остается, кроме как ждать следующей подсказки.

Джунгли Какаду вокруг нас взрываются птичьими криками: совиные козодои, калифорнийские кондоры, гигантские ибисы, какапо. Чайные деревья, железные деревья, баньяны неистово трещат под порывами горячего ветра; болотистые низины, речушки и водопады превратились в ревущие потоки. Птицы с воплями исчезают в густой листве, небо наливается тьмой и опускается все ниже, зигзаги молний пронзают зелено-коричнево-золотые заросли, расщепляя дерево, железо и камень. В темноте мелькают тени злодеев – лица искажены, зубы оскалены. «Потому что все мужчины – пираты», – говорит мама. Даже Прекрасный Принц ничуть не лучше Черной Бороды: коварный красавчик, которому нельзя доверять. Мы должны спасти себя сами. И мы с Эл бежим. Лучи фонарей мечутся, выхватывая зубастые пасти. Накатывает огромный вал из воды, ветра, плоти и света – широкий и ослепительно яркий. Он катится по джунглям, как взрывная волна, как землетрясение. Движется к нам и вот-вот захлестнет наши золотистые покрывала, словно лавина из грязи, камней и мертвых огней.

Похоже, я проснулась от собственного крика. Открываю глаза и вижу склонившегося надо мной Росса: лицо встревоженное, рука сжимает мое правое плечо. Я лежу в гостиной на диване в стиле честерфилд, рядом с комодиком красного дерева на низких ножках в форме когтистых лап, опирающихся на шар, который, как клялся и божился дедушка, был подлинный чиппендейл. А напротив – обтянутое желтой парчой кресло-качалка и глубокое кожаное кресло, причем настолько похожие на те, что стояли здесь в моем детстве, что я так и вижу маму с дедушкой, сидящих лицом друг к другу перед камином. Перевожу взгляд на выложенную бирюзовой плиткой барную стойку в стиле ар-деко, которую мама называла бар «Пуаро».

– Ты кричала, – хмуро сообщает Росс.

– Смена часовых поясов сказывается, – объясняю я и встаю. Ноги подкашиваются, но я пытаюсь улыбаться. – Мне нужно подышать свежим воздухом.

В прихожей останавливаюсь возле вешалки и вместо своего анорака беру серое кашемировое пальто, которое наверняка принадлежит сестре. Перед тем как надеть его и затянуть пояс, бросаю взгляд на лейбл. «Вивьен Вествуд». Мы всегда носили одну и ту же одежду, думаю я, отпирая дверь. Хотя на самом деле это не так: покинув дом, мы оставили позади почти все, что нас объединяло и заставляло быть одинаковыми.

Воздух снаружи свежий, но мне ничуть не легче. В детстве мы с Эл часто видели одни и те же сны, одни и те же кошмары. Чаще всего нам снились Джунгли Какаду, потому что каждую ночь мы засыпали, держась за руки под золотистыми покрывалами, в комнате с обоями в виде тропического леса, хранившей эхо наших игр перед сном, где мы были отважными викторианскими исследователями. Я не вспоминала про Джунгли Какаду много лет, ни разу не видела их с тех пор во сне и ничуть по ним не скучала.

Открываю калитку, и та громко скрипит. Выхожу на тротуар, чувствуя себя крайне неловко. Какого черта я нацепила пальто сестры? Внезапно тревога усиливается, кожу покалывает. Резко оборачиваюсь и вижу силуэт человека, наблюдающего за мной с противоположного угла улицы. Стоит и смотрит. Мужчина в темном пальто, капюшон надвинут на лицо. Мертвые огни, вспоминаю я, – это глаза пиратов в темноте. Или укрытый от ветра фонарь, который дает очень тусклый свет. А еще мертвые огни – это глаза тех, кто рыщет в ночи. Кто пришел за тобой… С трудом перевожу дыхание и все же делаю шаг вперед. Еле слышно окликаю незнакомца, потом кричу громче, но он исчезает за углом.

Ну и пусть. Поворачиваюсь в противоположную сторону и стремительно вхожу в супермаркет «Колкохун». Внутри тихо, почти пусто. Бросаю в корзинку итальянские макароны, красный соус песто и фоккачу, затем направляюсь прямиком к выпивке. Дыхание все еще быстрое и неровное. Может, просто репортер, любопытный сосед или тот самый тайный преследователь, который шлет…

– Oh! Dieu merci! J’y crois pas…[2]

Я отшатываюсь – и от голоса, и от руки, которая легла мне на плечо – и ударяю корзинкой по пивной полке. Незнакомая женщина зажимает рот рукой, и я тут же понимаю, что случилось. Почему мне раньше не пришло в голову? Как выясняется, неловкая ситуация в баре аэропорта Кеннеди – ничто по сравнению с тем, что ждет меня здесь, в Шотландии. Могла бы догадаться, надевая чертово пальто… Она приняла меня за Эл!

– Excusez-moi… мне очень жаль! Я не хотела… – Высокая, стройная, лет сорока, дорогая одежда и умелый макияж. Черные волосы собраны в узел на затылке. В ее облике есть легкая небрежность, которая, вероятно, требует огромных усилий. У меня так точно не выйдет. – Я – Мари Бернар, а вы – Кэтриона, Кэт из Америки. – Она сжимает мою руку длинными пальцами и сияет улыбкой. – Конечно, Эллис мне все-все про вас рассказала!

Мысль о том, что Эл откровенничала с ней обо мне, изрядно смущает. Женщина снова улыбается, но глаза у нее красные и уставшие. Не было ли облегчение в ее возгласе наигранным?

– Как вы на нее похожи! – Мари склоняется ко мне, благоухая «Шанелью № 5», потом спохватывается и отступает.

– Вы дружили с Эл?

– Oui[3]. – В ее глазах мелькает непонятное выражение. – Мы обе. Знакомьтесь, это Анна.

Она кивает в сторону кассира. Та оборачивается, оглядывает меня с головы до ног раз, другой. Не улыбается. И с акцентом замечает: