Выше только небо: Посвящается красноярцам - столбистам, альпинистам 70-90 гг. - Николай Александрович Сметанин

Но ведь мешок держать надо, а на таком ветру это очень сложно. Кое-как я лопаты три засыпал снега. Залез в палатку, опять вход крепко накрепко завязали, привалили спинами. Сидим, из снега воду делаем.

Кстати, снег здесь имеет интересное свойство. Он долго не тает. Кастрюля на примусе раскаляется, а снег лежит сухой, комками и не тает. Чтоб кастрюльку натаять, надо один час ноль минут. Но терпение и жизненная необходимость делают свое дело.

Еда у нас готовится в течение пяти минут, как закипит вода. Можно даже не кипятить ее, а просто сделать ее теплой. Это у нас есть специальное питание, изготовленное известной фирмой. Наподобие «бич-пакетов» советских. Только тут фирма все продумала. И количество калорий, и вкус, и удобства в эксплуатации, и рацион. Великое разнообразие: это и куриный суп, и овощной, и мясной, и с вермишелью, и т. д. и т. п. Разрываешь пакетик сверху, наливаешь туда теплой воды, ждешь 5 минут и все — еда готова. Прямо из пакета ложкой съел, пакет на выброс. Ложку облизал и в карман сунул».

В.Мусиенко: «Ночевка на камнях. Высота 4050 м. Идет снег. Немного простыл. Заболела голова…, реакция на высоту. Базовый лагерь, 4620 м. Хотел финишировать первым, но Фред обогнал. Ребята нас встретили. Соскучился по русской речи.

Доктор, говорят, болел четыре дня.

Захаров уже трижды падал в трещину. Но обошлось все нормально, страховка АСТРОВАЗ не понадобилась пока.

20 апреля. День благоприятный во всех отношениях, тепло. Мы с доктором взошли на безымянную вершину — примерно высотой 5100 м. Назвали ее скромно — Дхаулагири-14. В первый раз пожалел, что не имею фотоаппарата, вид был обалденный. Оттуда наблюдали в бинокль за движением группы Фреда в первый лагерь и работой группы Захарова на скальном гребне.

Очень интересное ощущение высоты. При небольших перемещениях или простых действиях (стирать, спать, есть, ставить палатку) ничего особенного не чувствуешь. Но только пошел чуть в горку, ускорил шаг или просто задержал дыхание, глядя в бинокль, начинает наваливаться усталость — нехватка кислорода.

Питание в лагере превосходное. Все ожидали рис, но повар Он-Чу и кичен-бой весьма изобретательны.

22 апреля. Потеряли мы где-то мешок риса.

23 апреля. Начиная с четырех утра, штормовой ветер все пытался перенести наш лагерь на другое место. Но удалось ему порвать тент столовой. Провели интернациональный субботник.

24 апреля. Самый холодный день сменился самым жарким. Уже в 9 ч. утра мы загорали. Это довольно экзотично выглядело на фоне белых сугробов. Заодно устроили баню на свежем воздухе. Небольшая лавина в 13 часов накрыла тропу к первому лагерю. Фред, кстати, привез из Германии специальную лопату разгребать снежные заносы. С большим воодушевлением демонстрировал ее мне. Посмеялся над нашими «железяками».

А. Гуляев: «28 апреля. Утром ветер продолжался. Одолевали мысли: «Как же идти? Сдует с гребня…». Развели примус. Снега нет — кончился, нужно на улицу за ним идти. Взял мешок, пошел. Но с утра ловкость не та, что вчера. Дунул ветер — улетел мешок. Пришлось несколько кусков снега так в палатку закинуть. Поели-попили, тут и ветер стих. Так хорошо стало.

Нужно поспешить дальше. Коля 3. полез вперед по какой-то веревке, торчащей из-под снега, оставшейся от предыдущей экспедиции. Свои веревки у нас кончились, и мы использовали найденные на маршруте. Силы уже не те. Высота за 7000 м. Все двигаются медленно. Чуть дернулся — начинаешь часто-часто дышать. Воздуха мало.

Коля 3., постепенно выдергивая веревку из-под снега, лезет вверх. Я за ним. Эта веревка вывела нас на небольшое плато в гребне, где мы увидели следы предыдущих экспедиций. Рваные палатки, снежные крючья. Попадаются и пригодные для нас вещи. Нашли две бухты отличной веревки. Коля Захаров увидел красную веревку, торчащую из-под снега, и полез по ней. Добрался до того места, где она под снег уходила и встал. Я тоже полез. И, может, чуть резко дернулся. Красная веревка оказалась не закрепленной, а просто вмерзшей в снег. Она вырвалась. Коля судорожно схватил ее, чтоб я не улетел вместе с веревкой. Так мы и остались стоять. Он вверху на полочке, я — метров на семь ниже, тоже на полочке, а между нами — красная веревка. А вокруг скала с натечным льдом. Делать нечего, нужно друзей на выручку звать. Позвали Петьку с Нахалом, чтобы они облезли нас правее (там легче) и сверху бросили веревку. Что и было сделано. Мы благополучно полезли дальше. Только теперь уже впереди был уже Нахал Петрович. Лазание, если бы это было на Столбах, — проще простого. Тут же — ого-го! Высота свыше 7000 м. Если 5 раз присядешь — будешь минут 10 в себя приходить. Петрович, привязав к себе трофейную веревку, поднимался все выше и выше и исчез за перегибом. Вскоре на фоне неба появилась его голова и сообщила, что дальше можно идти без веревки.

Но тут у меня обнаружилась поломка кошки: «Эх-хе!» — подумал я, в очередной раз проклиная себя за то, что не взял свои родные «буржуйские». Привязал веревочкой кошку и пошел. Но что значит «пошел»? Это в горах «пошел», а внизу это называется — поплелся. Сил нет. Делаешь 5–6 шагов и стоишь, собираешься с силами, чтоб еще 5 шагов сделать. Петька самый здоровый из нас. Ушел вперед шагов на двести. Видим впереди в снегу очередную рваную палатку. Петька увидел возле нее торчащий из-под снега клапан рюкзака, начал ледорубом копать и вырубил рюкзак, еще что-то увидел, снова давай копать и вырубил гортексовые штаны. Потом кое-какие продукты — изюм, мюсли, пакетик чая, большую американскую отвертку…»

В. Мусиенко: «25 апреля. Решил вместе с коком сходить за рисом и еще кое за чем из продуктов в ближайший большой населенный пункт Тукче. По карте расстояние приличное, через два перевала пилить следует: Французкий (5360 м) и Тхапа (5250 м). Но «знатоки» уверили, мол, поход всего часов на 10, да и снега на перевалах нет.

«Таски» закончились через два часа с полтиной. Пошли сугробы по колено, а то и выше. Острота ощущений усилилась прогрессирующим развалом правой кроссовки и медлительностью продвижения кока. Второй перевал казался гораздо выше. Его мы преодолели, находясь в облаке. Ничего особенного — как в кудрявом тумане.

Со снежного берега одной из замерзших горных речек я оступился, покатился. Быстро вспомнив наставление одного из альпинистов, перевернулся на живот и стал тормозить. Не без помощи страховки кока остановился. А укатиться можно было очень даже не близко.

Далее потянулись мои «любимые» козьи тропы. К этому горному «развлечению» я уже почти привык. Самое