Секретные материалы: Хочу верить - Макс Аллан Коллинз

Она покачала головой:

— Малдер, я работала с больными детьми. Я всегда умела отделять чувства от работы. И не знаю, почему не могу сейчас. В этом случае. — Она вздохнула, снова отвернулась от него, свернулась калачиком. — Когда ничего нельзя сделать.

— Знаешь что? — сказал он, трогая ее за плечо. — Ты поспи, а я займусь твоим делом.

— Каким делом?

— Попроклинаю немножко Бога за тебя.

Она повернула голову и улыбнулась — милая, любящая улыбка! — и он поцеловал ее в щеку.

— Спасибо тебе, — сказала она. Он поцеловал ее снова, уже в губы, но она ответила: — Ой! Борода колется.

Потом она закрыла глаза. Он смотрел на нее, думая, только ли он счел, будто этот поцелуй (колючий или нет) мог перейти во что-то другое, но она, кажется, все-таки заснула, и он сам тоже лег и почти уже отключился, когда она сказала, будто своим мыслям:

— Да, еще одна вещь…

— Какая?

— Странность одна в отчете токсиколога по оторванной руке.

Он резко проснулся, приподнялся на локте:

— Что там?

— Я снова посмотрела доклады ФБР по анализу вещественных доказательств. В тканях — остатки препарата, который обычно дают пациентам, проходящим лучевую терапию. И еще следы препарата под названием ацепромазин.

— И в чем странность?

— В том, что ацепромазин — ветеринарный транквилизатор.

Судя по голосу, Скалли почти спала, но Малдер тут же сел как ошпаренный.

— Так. Теперь мне не заснуть.

Он встал и вышел. Скалли его окликнула:

— Малдер?

Он был в ванной, плескал себе воду в лицо, когда увидел в зеркале Скалли. Она стояла у него за спиной, завязывая халат.

— Малдер, что это ты делаешь?

— Откуда взялся ветеринарный транквилизатор в образце ткани из отрезанной человеческой руки?

Она пожала плечами, закатила глаза к потолку:

— Вот убей меня, даже догадок нет.

— Он сказал, что слышал собачий лай.

— Кто слышал?

— Отец Джо.

Малдер открыл аптечку, вытащил безопасную бритву и банку крема для бритья. Закрывая ящик, он снова увидел Скалли в зеркале — она озадаченно хмурилась.

— Что ты делаешь, Малдер? — спросила она снова.

Он набрал в руку крем и начал размазывать по бородатому лицу.

— Это транквилизатор, который дают собакам? — спросил он.

Но она не ответила, а заговорила совсем о другом:

— Малдер, этот твой тип, отец Джо, — это фальшивка. Он свои «видения» высасывает из пальца и заставляет тебя ломать голову, как бы их увязать друг с другом. Стандартный фокус, чтобы без мыла втереться — следующим номером будет эстрадное чтение мыслей.

— Когда я вижу, как человек капает на снег кровавыми слезами, — ответил Малдер, залепляя лицо кремом, — на месте преступления, которое он узнал, хотя никогда там не был… мне приходится слегка подумать и сказать, что, может быть, это не способ втереться в доверие? Ты ведь меня понимаешь?

Она наклонила голову набок, прищурившись:

— Кровавые слезы?

— Кровавые слезы. Как их подделать?

Она пожала плечами:

— Не знаю я, как это можно подделать, Малдер. Не знаю также, не является ли этот феномен показателем патологического состояния организма или результатом жизни, полной разврата и распущенности… впрочем, одно ведет к другому. Но что я знаю — что есть предел, до которого одержимость может влиять на исход безнадежного дела.

У него не было настроения это слушать. И он стал бриться. Она сказала ему очень бережно:

— Именно это ты мне только что говорил.

Он, можно считать, сказал ей, что она пытается спасти больного мальчика, чтобы так вернуть Вильяма. Сейчас она ему говорит, что он хочет спасти пропавшую сотрудницу ФБР, чтобы так «найти» свою сестру.

Он мог бы разозлиться. Мог бы сказать «чушь». Но он ответил сдержанно:

— Тут не в одержимости дело.

У Скалли в зеркале был усталый вид. Будто она думает, то ли поискать еще доводы, то ли просто махнуть рукой и не говорить ничего.

Он прервал бритье, повернулся и посмотрел на нее уже не в зеркале.

— Моя сестра мертва. Эта сотрудница еще живая.

Но Скалли покачала головой:

— Вряд ли она жива, Малдер. И вряд ли мы можем хоть что-то для нее сделать.

Он снова отвернулся, посмотрел в глаза ее отражению.

— Я думаю, ты ошибаешься.

Она вздохнула и качнула головой — слишком она вымоталась, чтобы спорить. Повернулась и вышла, оставив Малдера беседовать с собственным отражением и смотреть, как борода постепенно сменяется гладкой кожей.

Скалли забралась в постель, чувствуя себя очень одинокой, обиженной, и понимая, что сама все это устроила, зачем она вообще Малдера уговорила за это взяться? И задумалась, удастся ли ей вообще заснуть, как тут, будто в ответ на эту мысль, зазвонил ее мобильник.

Она села, хмурясь, пытаясь вспомнить, куда она засунула эту чертову штуку. Потом встала, пошла на звук — телефон лежал на комоде.

— Да? — ответила она настороженно. Мало кому был известен этот номер…

— Доктор Скалли? — спросил мужской голос, которого она не узнала.

— Я слушаю.

Сердце понеслось вскачь: плохие новости из больницы? Кристиан?

— Секунду, доктор Скалли. С вами хочет говорить Дакота Уитни. Соединяю…

Соединение переключилось, Скалли услышала шум машины и сразу поняла, что Уитни звонит из машины ФБР с какой-то очередной сельской дороги.

— Простите, что беспокою вас в такой час, доктор Скалли. — Голос Уитни слегка подрагивал от езды по Неровной дороге. — Я пытаюсь найти Фокса Малдера.

Малдер спросил из дверей ванной, стирая с гладкого теперь лица крем для бритья:

— Кто это?

— У вас новости? — спросила Скалли у Уитни.

Малдер подошел к ней и спросил:

— Они ее нашли?

Уитни в телефоне ответила:

— Мы идем по новому следу…

— От нового источника? — уточнила Скалли.

— Источник тот же, сведения новые…

Скалли зажмурилась в досаде, услышав, как рядом с трубкой заорал отец Джо: «Сюда! Сюда сворачивайте! Это здесь… здесь…»

Малдер стоял рядом с ней и был со свежевыбритой физиономией похож на себя прежнего — лицо десятилетнего мальчишки с честными глазами.