Алчность - Тара Мосс

— А как насчет просьбы о помиловании на основании признания его невменяемым? Как вы думаете, они этим воспользуются? — умоляющим голосом спросила Мак. Такие слухи уже имели место.

— Возможно. Законом, безусловно, оговаривается, что мы должны полностью раскрыть перед защитой наше дело и то, как мы его представим в суде еще до начала слушаний. В то время как команда мистера Брауна не обязана заранее раскрывать перед нами свои планы. Им достаточно лишь дать нам знать, планируют ли они потребовать психологической экспертизы свидетелей, с тем чтобы у нас были наготове свои эксперты, дабы опровергнуть свидетеля защиты. Кроме того, они могут припрятать еще какой-нибудь туз в рукаве. Обычно в арсенале мистера Грэйнджера великое множество всяческих трюков.

Макейди знала, что на процессе будет присутствовать судебный психиатр — для того, чтобы обвинение могло утверждать в Королевском суде, что Эд Браун является психопатом, а не невменяемым и, следовательно, не имеет права на признание его невиновным на этом основании. Эд осознавал, что творил со своими жертвами, и знал, что его действия носят преступный характер. Согласно закону, Эд является извращенцем, но не сумасшедшим.

Палец ноги засвербило еще сильнее, и ей пришлось нагнуться, снять туфлю и помассировать его.

— Вам нехорошо? — встревожился Бартел.

Мак почувствовала, что краснеет. Она не собиралась показывать свою босую ногу со шрамами, но терпеть зуд больше не было сил.

— Можете назвать это психосоматикой, но мой палец беспокоит меня всякий раз, стоит только… стоит только подумать об этом происшествии.

— Отлично. Мы это используем, — к ее изумлению деловито сказал барристер, хватая ручку и блокнот. — Сейчас ваш палец действует полноценно? Был ли нанесен ущерб вашей способности ходить и выполнять физические упражнения?

— Сейчас все уже наладилось.

Бартел разочарованно вздохнул. Возможно, он представил себе, как она, прихрамывая, поднимается на место для дачи показаний: двадцатисемилетняя женщина, опирающаяся на трость. Эффектное зрелище.

— Могу я задать вам еще один вопрос? — решилась Мак.

— Безусловно.

— Каким образом типу вроде Эда Брауна удалось вдохновить такого адвоката, как Филип Грэйнджер, принять участие в подобном процессе? Что он за человек? Вы встречались с ним раньше? — Макейди сама удивилась тому, как резко звучал ее голос. Она не собиралась показывать, насколько ей горько.

— Да, я хорошо знаю мистера Грэйнджера, — кивнул Бартел. — Это первоклассный адвокат, один из самых уважаемых в Австралии, занимается практикой начиная с шестидесятых годов и является специалистом в ведении сложных дел подобного рода. — Он с угрюмым видом принялся перебирать бумаги на столе. — Вы, Макейди, должны помнить о том, что этот человек участвует в процессе в силу того, что были совершены тягчайшие преступления. Для того чтобы восторжествовало правосудие, оно должно быть представлено самыми лучшими силами. Так работает судебная система. Ее цель не личность, а законность. Мистер Грэйнджер постарается отыскать альтернативное объяснение убийствам и представит его суду. В конце концов, из представленных судье и присяжным соперничающих теорий главное преимущество отдается справедливости. Не дело защиты судить своего клиента, она только представляет его в наиболее выгодном свете. Я тоже лишен права судить. Возможно, такая система не является совершенной, но другой у нас нет, и я всю свою жизнь посвятил тому, чтобы оставаться частью этой системы.

Мак кивнула, смущенная тем, что вызвала столь прочувствованную речь в защиту правоохранительной системы. Она понимала, что Бартел прав, но ей было невыносимо трудно вынести саму мысль о том, что Эд Браун, садист и хладнокровный убийца ее подруги Кэтрин и многих других женщин, получит самого лучшего адвоката. Представители защиты попытаются убедить присяжных в том, что Эд невменяем, или в том, что экспертиза судебной психиатрии по отношению к нему недостаточно доказательна, что Макейди — свидетель неубедительный, что детектив Джимми Кассиматис — плохой полицейский, что детектив Энди Флинн вел себя непрофессионально и к тому же лично причастен к произошедшему, а стало быть, имеет предвзятое отношение к преступнику — следовательно, его показания не могут быть признаны достоверными. Судебный процесс касался не только Эда Брауна, но и всех, кто привлек его к суду. Вот как работает ваша система, удрученно подумала Макейди. У дочери полицейского не может быть наивных представлений о подобных вещах — слишком многое ей известно.

Она со страхом ожидала этого процесса целых полтора года.

И завтра он начнется.

Сьюзи Харпин сидела за кухонным столом в махровых шлепанцах и пушистой пятнистой пижаме с мягким кружевным воротничком. Рядом на тарелке остывали остатки разогретого в микроволновке готового замороженного ужина, но она была увлечена справочником «Желтые страницы», раскрытым на разделе «Ковры — Чистка ковров и мебели». Паропылесос должен справиться, подумала она. Должна быть какая-нибудь фирма, где его можно заказать, при условии что для выполнения работы она не пришлет своего представителя. Разумеется, Сьюзи не могла никому позволить входить в дом и совать повсюду нос.

Хорошая уборка — и все будет выглядеть прилично. Вспомнив о пятнах, которые Бен оставил на ковре в холле, она сразу нахмурилась. Нужно просто хорошенько их вычистить, пыталась она себя убедить. В подобных вещах у нее не было большого опыта.

Было два часа пополудни, и Сьюзи сидела дома после еще одной долгой, но доставившей столько удовольствия смены. Ей понадобилось целых два кофейника крепкого кофе, чтобы продержаться всю ночь на ногах, и теперь не терпелось оказаться в постели. С самого понедельника ей не удавалось толком выспаться, нужно было выполнить столько поручений… К тому же большую часть свободного времени приходилось проводить в ее новом доме. Но теперь она заснет как младенец.

Занавески в ее маленькой квартирке, как всегда, были плотно задернуты. Если их раздвинуть, то откроется постылый вид на высокую ограду исправительного центра Лонг-Бэй с колючей проволокой поверху, который располагался прямо за дверями комплекса съемных квартир, где она жила. Плотно зашторенные гардины помогали ей обмануть свой организм и заставить его спать днем.

Сьюзи без энтузиазма окинула взглядом свое скромное жилище. Птичка молчала, ее клетка в центре комнаты была завешена темной тканью, выполнявшей ту же роль, что и плотные занавески на окнах. На кухонном столе в вазочке бессильно обвисли несколько маргариток, их давно пора было выбросить. Ее форма тюремного охранника небрежно свисала со спинки стула. Сьюзи никогда не была аккуратисткой и совсем не отличалась домовитостью, но сейчас это убогая нора казалась ей недостойной такой замечательной леди, как она. Единственная мрачная комната с разобранной постелью и кухонькой, устроенной в углу, выглядела унылой и вызывала чувство, похожее на клаустрофобию. Ей никогда не нравилось возвращаться домой. Это просто конура, где спят и едят. Но очень скоро у нее появится другое пристанище, намного лучше. Эта мысль согрела ей сердце.