Случай в Кропоткинском переулке - Андрей Ветер

Так минул месяц.

А вчера утром хрипящий репродуктор объявил, что в колонии будет проводиться дезинфекция и что в связи с этим все матрасы следовало вынести в свёрнутом виде на улицу. Ожесточённо матерясь, заключённые вышли из бараков, неся с собой своё нехитрое добро.

Через час Асланбека вызвали в оперчасть.

— Ну что, Тевлоев? Как же так? — посмотрел на него капитан Терентьев. — Разве так можно?

— Что такое, гражданин начальник? Разве я сделал что?

— Вот что у тебя нашли в подушке, — Терентьев показал на лежавший посреди стола нож и пакетик с анашой, крошки травы рассыпались по исцарапанной поверхности стола.

Асланбек молчал. Препираться не имело смысла. Он понимал, что нож и анашу подложили ему специально, наверняка по указанию Юдина, но доказать он ничего не мог.

— Зря мы тебя за образцового держали, — Терентьев покачал головой.

Асланбек тупо смотрел в пол и считал тёмные пятна на деревянном полу.

— Срок тебе новый светит. Что ж ты так… И в драки последнее время ввязываешься? Разве на свободу не тянет?

И вот опять ШИЗО.

Асланбек не мог спать. Слова Терентьева не выходили из его головы. Что делать? Надо как-то спасаться. Неужели соглашаться на предложение Юдина о побеге?

Асланбек громко вздохнул, почти застонал.

— Ну что у тебя? Что на луну воешь? — спросил Верстак.

— Кум наш все мозги проел, — Асланбек приподнялся на локте и посмотрел туда, где лежал Верстак. — Чтоб у этого козлиного выродка яйца отсохли!

— Кум? Это кто?

— Да Юдин!

— Ах этот! Да, говнистое чмо, — Верстак ухмыльнулся, — он тут у многих кровушки попил… А чего он к тебе-то прилип, что у него за шило в заднице? — Верстак говорил шёпотом, но голос его был хорошо слышен. — Он ведь тебя часто вызывает. Народ даже поначалу поговаривал, что ты стукач.

— Знаю, что поговаривали, — мрачно отозвался Тевлоев.

Верстак громко высморкался.

— Может, курнём?

— У тебя есть, что ли?

— Тут хорошими людьми припасено кое-что. На пару косячков каждому вполне хватит, — Верстак залез под нары и зашуршал чем-то, послышался звук выдвигаемого кирпича, посыпалась цементная труха. Судя по всему, там был устроен тайник, где хранилось самое запретное и самое желанное для многих зэков — анаша.

— Верстак, — Асланбек замялся.

— Чего?

— Юдин меня из-за рыжья дёргает всё время.

— Из-за какого рыжья? — не понял Верстак. — Ты, кажись, по бакланке срок мотаешь?

— Я на воле золотом занимался, — начал рассказывать Тевлоев, но голос его звучал нетвёрдо, чувствовалось, что он ещё колебался, открыться Верстаку до конца или нет.

— Ну?

— У нас хорошо дело было накатано. Мы с корешами золотые самородки и песок вывозили из Магадана, а в Ингушетии штамповали из них червонцы.

— Монеты?

— Ну да, царские червонцы. Хорошее дело, спрос большой на такие вещи…

— Так ты мог совсем по другой статье загреметь!

— Мог, только взяли меня на драке, — Асланбек вздохнул.

— Вот те и на! — в голосе Верстака прозвучало искреннее изумление.

— Я тоже удивился. А теперь мне кум сказал однозначно: про золото он знает, поэтому либо я колюсь, где у меня рыжьё припрятано, либо мне шьют новый срок. Вчера во время шмона у меня нашли анашу и нож.

— Подсунули, — с пониманием и грустью произнёс Верстак. — Так у тебя, получается, и впрямь золотишко есть?

— Есть, припрятано в надёжном месте.

— Много?

— Много, — после некоторого колебания ответил Тевлоев.

— Отдай, — решительно сказал Верстак, — отдай, иначе тебя здесь заживо сгноят. Я понимаю, конечно, с таким богатством расставаться больно. Только вот лучше всё же на воле гулять, чем тут париться. Выйдешь — снова в дело войдёшь. А не выйдешь — так и рыжьё на хер тебе не нужно будет.

— Тут, понимаешь, особая тема возникла с Юдиным, — Тевлоев сел на нарах. — С месяц тому меня кум выдернул на допрос…

— Ну?

— Сделку предложил… Он обещал мне помочь…

— Что-то я не усекаю, Бек, куда ты клонишь. Это Антошка Юдин помочь, что ли хочет? Да кумовья нам хуже волков! Загрызут и косточек не оставят!

— Он хочет, чтобы я свалил отсюда… Обещает помочь, — Асланбек мучительно закачался из стороны в сторону и обеими руками принялся тереть глаза.

— Это он хитрит, падла. Бля буду, хитрит!

— Понимаешь, Верстак, — продолжал рассуждать вслух Тевлоев, — я покумекал и вот что надумал: мне ведь всё одно от колпака гэбэшного не отвертеться, да и менты в покое не оставят, когда я выйду. В дело меня обратно уже никто не возьмёт. Стало быть, ничего хорошего мне не светит… Не овец же пасти в горах.

— Погоди, погоди, ты про кума сперва разжуй мне, чего Юдину-то нужно? Зачем ему-то нужно, чтобы ты дёру дал? Какой у него интерес?

— Он хочет взять часть золота.

— Хапнуть? Себе в карман? — не поверил Верстак.

— Да. И сам тоже ноги отсюда сделает вместе со мной.

Верстак от удивления присвистнул:

— Вот это номер! А у кума губа не дура!… И что ж ты ответил ему?

— Ничего… Пока ничего. Он уж сколько раз меня сюда отправлял, что б я взвесить всё мог хорошенько.

— И что ты? — Верстак подошёл к Асланбеку и придвинулся лицом к его лицу почти вплотную. — Ты рискнёшь?

— Боюсь. Не верю.

— Это правильно.

— Отказаться тоже боюсь. Я теперь всю подноготную моей сидки знаю. И всё говно, которое лейтенант жрать меня заставит, если я откажу ему, тоже хорошо представляю. Новый срок мне, считай, уже подболтали.

— А может, тебе и впрямь в бега надо? Если Юдин поможет, то ты запросто уйдёшь. Ему все ментовские ходы-выходы известны. Он знает, как следы замести…

— Ох… — Тевлоев опять лёг и уставился в темноту потолка.

— Не кряхти, браток, не вздыхай. Хрен его знает, как тебе поступить надо… Но я, после всего, что услышал, думаю, что я бы рискнул уйти. Авось повезёт. Ежели ты в натуре боишься сгнить тут, то лучше бежать отсюда, — Верстак замолчал и вернулся на свою лежанку. — Но решать тебе… Шкура твоя и свобода твоя тоже…

* * *

Юдин жестом велел Верстаку сесть и дал ему чашку с круто заваренным чифирём.

— Я получил твоё сообщение, Димон. Это хорошо, что Бек раскололся насчёт рыжья. Значит, скоро решится.

Верстак улыбнулся:

— Вы ему, начальник, душу-то разбередили. И придумали всё ловко.