Колдовство на Руси. Политическая история от Крещения до «Антихриста» - Денис Г. Хрусталев

скорее всего, речь о статусе, а не возрасте. И вовсе не обязательно, чтоб в каждом поселении их было много, – вполне достаточно и логично выделить одну. Ведьму приводили к волхвам, которые извлекали из нее сокрытое – из того места на теле, которое нельзя было счесть срамным или недостойным, – «за плечами». Там обнаруживалось «жито» (зерно? мука?), рыба или белка. Напоминает, конечно, фокусы хилеров, но со смертельным исходом. Сказано, что потом «многих жен убивали, а имущество их забирали себе», то есть ритуал был только началом акции, которая завершалась смертью и ограблением. Это уже вполне языческие представления, что виновника народных бедствий нужно обобрать, а его имущество разделить и раздать. В данном случае, однако, все присвоили волхвы, что совсем не характерно для служителей культа. Скорее всего, где-то в этих свидетельствах содержится неточность, поскольку сочетаются слишком нехарактерные действия. Но для летописца все ясно, и он резюмирует:

«Такова-то бесовская сила, и обличие их, и слабость. Тем-то они и прельщают людей, что велят им рассказывать видения, являющиеся им, нетвердым в вере, одним во сне, а другим в наваждении, и так волхвуют научением бесовским. Больше же всего через жен бесовские волхвования бывают, ибо искони бес женщину прельстил, она же мужчину, потому и в наши дни много волхвуют женщины чародейством, и отравою, и иными бесовскими кознями. Но и мужчины, нестойкие в вере, бывают прельщаемы бесами. Как это было и в прежние времена, при апостолах был Симон Волхв, который заставлял волшебством собак говорить по-человечески и сам оборачивался то старым, то молодым или кого-нибудь превращал в иной образ, в наваждении. Так творили Ананий и Мамврий: они волхвованием чудеса творили, противоборствуя Моисею, но вскоре уже ничего не могли сделать, равное ему; так и Куноп напускал наваждение бесовское, будто по водам ходит, и иные наваждения делал, бесом прельщаем, на погибель себе и другим».

С одной стороны, перед вами некая реальность, а с другой стороны, это лишь мечтание, наваждение, отражение чуждого мира. Этот мир точно существует, но он чужой – не наш, его посещение – грех, искушение, порок, обман. Там нечего делать и только смерть. Бесовская рекламная кампания – сеть для слабодушных. Особенно жен, склонных к воображениям и эмоциям. Но мужи тоже в зоне риска. И примеров тому множество. Летописец поминает первым делом Симона Волхва – первого гностика, летавшего на глазах у императора и падшего лишь по молитве апостола Петра. Ученики Христа наделены были правом изгонять бесов постом и молитвой – некоторым удавалось.

Летописец поминает еще египетских магов Анания и Мамврия, соперничавших с Моисеем (Исх. 6:11–12, 22; 8: 7, 18 и т. д.), хотя по именам их знают только апокрифы. Чародей Куноп (Киноп) известен по Житию Иоанна Богослова. Одержимый бесами, он творил чудеса на острове Патмос, куда был сослан апостол. Иоанн изобличил Кунопа, и того поглотило море. Люди верили в магию язычника, но потом апостол выправил благочестие исцелениями и чудесами. Жителям Патмоса повезло познать и грех, и силу слова. В XI в. на Руси православные верующие хотели именно этого.

Тем не менее ясно, что в Ростовских землях и на Белоозере в те годы христианство еще не пустило корней. Более того, миссионеры зачастую рисковали жизнью, неся слово Божье. Составленное в середине XII в. Житие Св. Леонтия описывает ненастья, обрушившиеся на епископа, назначенного служить в Ростов в конце XI в. Он претерпел многочисленные поругания от язычников, а потом был убит. Исследователи сопоставляют это известие с описанным в ПВЛ под 1071 г. и датируют примерно тем временем. Впрочем, далее источники также упоминают присутствие язычников на Северо-Востоке. Уже под 1091 г. в летописи, кроме многочисленных небесных предзнаменований, отмечено, что «волхв объявился в Ростове и вскоре погиб». Для автора, возможно, включение этого известия в число других ненастий, указывающих на скорую беду, было обусловлено разъяснением кары Господней, выразившейся в следующие годы в нашествии кочевников. Однако речь таки о языческой активности.

Еще в той же статье 1071 г. записан рассказ о новгородце, который пришел «в землю Чудскую» и просил у тамошнего кудесника «волхвования», то есть предсказания. Тот «по обычаю своему начал призывать бесов в дом свой», но сначала ничего не вышло:

«Новгородец же сидел на пороге того дома, а кудесник лежал в оцепенении, и ударил им бес. И встав, сказал кудесник новгородцу: “Боги не смеют прийти – имеешь на себе нечто, чего они боятся”. Тот же вспомнил, что на нем крест, и, отойдя, повесил его вне дома того. Кудесник же начал вновь призывать бесов. Бесы же, тряся его, поведали то, ради чего пришел новгородец. Затем новгородец стал спрашивать кудесника: “Чего ради бесы боятся того, чей крест на себе мы носим?” Он же сказал: “Это знамение небесного Бога, которого наши боги боятся”. Новгородец же сказал: “А каковы боги ваши, где живут?” Кудесник же сказал: “Боги наши живут в безднах. Обличьем они черны, крылаты, имеют хвосты; взбираются же и под небо послушать ваших богов. Ваши ведь боги на небесах. Если кто умрет из ваших людей, то его возносят на небо, если же кто из наших умирает, его несут к нашим богам в бездну”».

Опять реконструирован несвойственный язычникам дуализм. Кажется, что летописец настойчиво хотел представить волхвов представителями религии-инверсии. Сюжет он подытожил: «Так ведь и есть: грешники в аду пребывают, ожидая муки вечной, а праведники в небесном жилище водворяются с ангелами». На самом деле, если речь об анимизме, то такого прямого сопоставления не получится.

Возможно, что рассказ несколько модифицирован при записи. Тем не менее описана обычная ситуация двоеверия: крещеный горожанин отправляется к местному чародею. Мешает только нательный крест – амулет чуждой силы в понимании язычника. Новгородец снимает крест, вешает его где-то «вне дома», вне сакральной территории – и тут же все встает на свои места: бесы получают свободу, кудесник начинает пророчествовать.

* * *

Первые поколения русских христиан прилагали большие усилия в бесхитростных проповедях против дьявольских хитростей. Они искали прямые параллели и указывали на проблемы буквально – без теологического флера. Летопись зафиксировала под 1074 г., как Феодосий Печерский поучал братию о сатанинских каверзах:

«Феодосий имел обычай с наступлением поста, в воскресенье на Масленой неделе вечером, по обычаю прощаясь со всей братией, поучать ее, как проводить время поста: в молитвах ночных и дневных, блюсти себя от помыслов скверных, от бесовского соблазна. “Бесы ведь, – говорил, – внушают черноризцам дурные помыслы, мысли лукавые, разжигая им желания, и тем нарушены бывают их молитвы; когда приходят такие мысли, следует отгонять их знамением крестным, говоря так: “Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас, аминь”». И еще надо