Мужчина несбывшейся мечты - Евгения Михайлова

Сижу, восстанавливаю поминутно события того вечера. В двадцать пятнадцать Антон звонит жене из машины, говорит, что едет домой. В двадцать один его машина остановилась у ограды их дома. Это есть на камере видеонаблюдения. Антон вышел из нее и пошел в сторону от дома. Жена объяснила, что он обычно заходил в супермаркет в соседнем доме, там своя пекарня, он любит теплый хлеб. Пришлось убить массу времени, чтобы найти его на видео магазина. Он мелькнул на входе лишь без пяти десять. Вышел через девять минут. В это время начался сильный дождь, на выходе сгрудились люди. Антон с пакетом пробирался между ними. Последний кадр — он со спины, рядом и за ним, конечно, есть люди. Это последний кадр с ним на камере магазина.

Такая странная арифметика. Нет никаких свидетельств, где он был целых сорок пять минут, до того, как вошел в магазин. Антон с кем-то встретился? Говорил? Ссорился? Ему угрожали? Только он может прояснить. Возможны любые объяснения: погулял, подышал, покурил.

Лица вокруг Антона с записей камер магазина нечеткие, не все попали в кадр анфас. Но что-то есть. Сейчас подъедет мой компьютерный гений Вася и поколдует с этой толпой. Надо выделить, укрупнить, осветлить каждый миллиметр. А потом попробовать с этим работать. Скажу без ложной скромности: такая работа — и есть мое отличие от казенного сыска. Даже светлый ум Земцова бьется между враньем свидетелей и теми искрами правды, которые проступают уже в протоколе. Или в моих донесениях. Как он без меня — страшно подумать. На простое дело — искать — у него нет ни времени, ни способов, ни специалистов.

Рассматриваю все фотографии самого Антона. Про таких говорят — обалденный мужик. Из чего вытекают мотивы страсти. У него флегматичная, невыразительная жена. О подружках, брошенных любовницах, скандалах, сценах ревности ничего не известно. Слишком узкий круг. В нем о подобном не говорят. Опять же: Антон — очень занятый ученый. Но моя чуйка… Она пульсирует. Совсем без страстей тут быть не может. Глаза у него такие интересные. Взгляд задумчивый, немного отстраненный, но есть в нем горячее страдание. А жизнь такая упорядоченная, казалось бы.

В общем, борись, друг Антон. С тобой поступили коварно и жестоко. Не разберемся — дело доведут до конца. Вот в этом я почти не сомневаюсь. Есть продуманная решительность в этом преступлении. Для убийства не хватило доли миллиметра.

Хирург позвонил Кристине через три недели и сообщил, что она может забирать мужа. Перед этим Антон две недели был в общем отделении, в отдельной, охраняемой палате. Кристине разрешили каждый день приходить к нему и даже приносить домашний обед. Она по-прежнему была ошеломлена, ситуация казалась ей иррациональной. Ее пугали все эти приборы вокруг кровати мужа, она робела перед врачами и медсестрами. А самым ужасным испытанием были для нее визиты следователя и частного детектива, которые задавали странные, неудобные, иногда просто неприличные вопросы.

Лето вдруг раскалилось и заливало все ярким солнцем. Это была странная жара, по ночам ее вдруг сносило холодным, почти ледяным ветром. А с рассветом она опять выигрывала битву.

Кристина была уверена в том, что Антону спокойно и безопасно только в больнице — там врачи, лекарства, кондиционер в палате, охранник за дверью. Антон был еще очень слаб. Она заметалась после звонка хирурга. Что сделать, чтобы ему было удобно? Куда бежать? Что купить и приготовить? Она позвонила Марии. Та ответила необычно сухо и коротко:

— Очень рада, что выписывают. Извини, сейчас не смогу тебе помочь. Немного расклеилась, наверное, простуда. Но ничего сложного, Кристя. Просто свари парную курицу, поменяй постельное белье и купи овощи и ягоды. Все остальное тебе посоветуют врачи. Я навещу вас сразу, как смогу.

Кристина так и поступила. Даже больше: вымыла всю квартиру до блеска. Перед тем как выйти, чтобы ехать за Антоном, оглянулась на сверкающую спальню, на подушки в красивых наволочках с розовыми облаками, и ее сердце заполнила теплая волна. Неужели все вернется? В эту ночь Антон будет дышать рядом с ней. И она по своей суеверной привычке отмахнулась от слишком четких видений. Теперь она так бита опытом, что верит только суевериям.

Хирург Игорь Николаевич встретил Кристину в коридоре.

— Добрый день, Кристина. Я вам написал список рекомендаций. Лекарства на первое время. С этим вам будет не трудно справиться. Если что — вот все мои телефоны, звоните в любое время суток.

— Игорь Николаевич, спасибо большое. Скажите, как он вообще? Не сейчас, а именно вообще? Сможет ли быть таким, как раньше? Работать, гулять, жить? Я имею в виду жить, как здоровый человек.

— Антон сейчас на стадии послеоперационного восстановления. Но он уже сейчас — не инвалид. И не будет инвалидом. Да, он восстановится полностью. Мы сделали все, что могли. Ваш муж сейчас внутри такой же совершенный, как снаружи. Полтора месяца придется во всем соблюдать осторожность, а потом можно хоть в космос отправлять. С чем я вас и поздравляю. И да, он очень мужественно все переносит. У вас не будет больших проблем. Желаю только больше не встречаться с сумасшедшими людьми.

Антон был очень бледным, страшно похудевшим. Привезенная Кристиной одежда стала ему велика размера на два. И он был невероятно красивым. Под длинными ресницами светились теплые карие глаза. Кристина окунулась в них, как в растопленный шоколад. Он был таким неуверенным и молчаливым, что показался ей ребенком. Ее большим ребенком. Так и есть. Приедут домой, она будет кормить его с ложечки — хочет он того или нет. Она закроет двери, отключит телефоны, сдвинет шторы, чтобы даже солнце не подглядывало за ними во время этого праздника возвращения. Кристине дали отпуск за собственный счет.

Антон осваивал свое пространство с сосредоточенностью человека, вернувшегося с другой планеты. Сразу проверил свой письменный стол. Включил компьютер, чтобы заглянуть в папку «документы». Провел ладонью по полкам книжного шкафа. И позвонил только отцу.

— Папа, я дома. Все в порядке. Собираюсь спать три дня как минимум. Удивительно, правда? Три недели провалялся в постели, а кажется, будто то ли строил, то ли разрушал крепость.

— Да, — ответил Андрей Петрович. — Только это и удивительно. Поспи, сынок. Скажешь мне, когда можно к тебе приехать. Я тебя поздравляю. Ты опять справился с испытанием лучше всех. Люблю тебя, мой дорогой.

Антон не мог бы себе такое представить. Его рассудительный, сдержанный, всегда уверенный отец, положив трубку, разрыдался, не пытаясь заглушить стоны горя и радости. Вот оно, преимущество одиночества. Никто не видел слез Андрея Петровича. Пусть сын отдохнет пару дней, а потом его нужно перевезти сюда, домой. Можно с Кристиной, еще лучше без нее. С уходом он справится. А она отдохнет от ежедневных поездок в больницу, вернется к работе. Эта невестка, конечно, лучше жены Степана, она хороший, порядочный человек, но в общении Андрей Петрович постоянно натыкается на глухие стены непонимания. Это человеческая ограниченность Кристины. Ничего страшного, Антону не мешает. Не исключено, что наоборот. Антон бережет от всех свой особенный, глубокий мир. Но как бы было хорошо, если бы им дали побыть только вдвоем — отцу и сыну. Сергей Кольцов обещал, что на время следствия им предоставят охрану в рамках защиты свидетелей. Особенность ситуации в том, что их надо бы оградить и от родни. Это стало бы наградой за все страдания последнего времени.