Наследница Магдалины - Элизабет Чедвик (Англия)

— И впрямь, давно я не был дома — проворчал он, убрав руку с груди, и тут же схватил Алаи за подбородок. — Исповедуйся в чем хочешь! Принимай какую хочешь епитимью, дабы облегчить свою Душу. Помни об одном, госпожа. И во время поста и после ты всегда будешь повиноваться лишь мне одному.

— Да, господин мой, — только и смогла прошептать она в ответ.

Вполне довольный, Симон отпустил ее. Вообще-то он ее не бил, но при необходимости мог сделать это запросто.

— Думаю, мне удастся уговорить Амори отправиться в поход вместе со мной — ему уже как-никак пятнадцать. Хватит ему упражняться на деревянных сарацинах, пора и в настоящем бою побывать.

— Думаю, он очень обрадуется, мой господин, — послушно ответила она.

— Поговорю с ним за завтраком, — отрезал Симон, бросая ее на кровать. Его весьма порадовала та быстрота, с которой Алаи раздвинула перед ним ноги.

Монвалан, Тулуза, весна 1209 г.

— Беренже! — Раймон де Сен-Жиль, граф Тулузский, горячо обнял хозяина замка Монвалан.

— Добро пожаловать в наш дом, господин. — Высвободившийся из объятий Беренже провел дорогого гостя в большой зал. Между домами Монвалана и Тулузы существовала старинная дружба. Беренже и Раймон когда-то вместе служили пажами, но теперь один из них был всесильным сеньором, а другой — покорным вассалом, и это не могло не наложить отпечатка на их отношения.

Время было не властно над Раймоном. Его кости были по-прежнему крепки, а смуглая кожа молодцевато подтянута. У него была твердая походка атлета, и, словно юноша, он питал слабость к дорогим украшениям и нарядам. Ходили слухи, что его черные как смоль кудри остаются такими не благодаря природе, а из-за регулярного втирания сажи. Но даже если это было и так, подобный камуфляж был выше всяких похвал, так как на лице не было заметно никаких черных подтеков. Любовь к жизни и роскоши вполне могли сделать его красноносым толстяком, но, несмотря ни на что, сейчас в алой рубахе новомодного покроя граф смотрелся весьма молодым и привлекательным.

Беатрис и Клер подали к столу вино, а пара стоявших чуть поодаль музыкантов заиграла красивую мелодию. Беатрис извинилась, что ей надо отлучиться на кухню, чтобы проследить, как проходит подготовка праздничных блюд. Но когда Клер решила пойти вместе с ней, хозяйка замка остановила ее властным жестом.

— Нет, дорогая, в твоем положении необходимо побольше отдыхать. Лучше посиди за вышивкой.

— Что вы, мама, со мною все в порядке, — запротестовала Клер. И впрямь, беременность доставляла ей минимум неудобств.

Беатрис отвела невестку в сторону.

— Послушай, — зашептала она, — я просто хочу, что бы ты осталась здесь и послушала, что они говорят. Ты знаешь, каковы мужчины. Если я потом спрошу Беренже, а ты Рауля, мы ведь узнаем лишь половину. А я слишком давно знаю Раймона Тулузского и знаю, что он может своим очарованием соблазнить кого угодно на не совсем хорошее дело. Послушно поклонившись Беатрис, Клер вернулась к своим пяльцам. Под пристальным взглядом Рауля ее щеки густо покраснели. Лукавить она не умела.

— Насколько я понял, вас ждут приятные известия, — дружелюбно заметил Раймон, поудобнее усаживаясь в мягкое кресло. Покраснев еще гуще, Клер взялась за иголку.

— Где-то осенью, мой господин, — с гордостью изрек Рауль.

— Мои поздравления! — Раймон ухватился руками за ярко-алые отвороты своего бархатного камзола. Затем он поднял темные виноградины своих глаз на Беренже и Рауля.

— Жаль, то, что я собираюсь вам сообщить, далеко не столь приятно.

«Ну вот», — подумал Рауль, заметив, как окаменело лицо Беренже.

— Мы слышали, что в Лионе собирается армия с целью окончательного подавления катаров.

— Да, — поджал губы Раймон. — К сожалению, это правда.

— И вы желаете, сеньор, чтобы мы помогли вам отразить вторжение?

Раймон принялся разглядывать потрясающей красоты рубин, украшавший золотой перстень на его указательном пальце.

— Не совсем. Отразить такой натиск было бы равносильно тому, что остановить бег океанских волн. Их армия огромна. Десятки тысяч воинов, как сообщили верные мне люди, собираются в Лион с Северных и Нижних земель.

— Так что же, мы должны оставаться в стороне и позволить им совершить худшее?

Раймон оторвался от кольца, но лишь затем, чтобы выпить вина. Не проронив ни слова, Клер встала и наполнила до краев его кубок.

— Нет. — Граф вытер рот заткнутым в рукав платком. — Я сам нашил на свой плащ крест и советую своим вассалам сделать то же самое.

— Вы хотите, чтобы мы обратили оружие против своих же подданных, — задохнулся Беренже.

— Все не так просто, — промолвил Раймон, засовывая платок на место.

— Сиди, сиди, Беренже, и не смотри на меня, как будто бы я собирался поджарить на костре твою собственную бабушку.

— Может, и не бабушку, но вот проживающих в моих владениях катаров — это уж точно. Или, быть может, вам угодно, чтобы я жарил их собственноручно?

— До этого не дойдет! — усмехнулся Раймон, опуская глаза.

— Почему же?

— Так каков ваш план? — холодно поинтересовался Рауль, сдерживая внезапно охватившую его ярость. Ничего не заметив, Раймон с благодарностью обратился к нему.

— Как я уже заметил, сопротивляться армии северян бесполезно. Я обратился к папе римскому и пообещал ему искупить свои грехи, вплоть до публичного самобичевания. — Презрительно скривившись, граф продолжил: — Уж лучше пусть о мой зад чисто символически похлопает веревка, нежели французы и впрямь выпорют меня. Я предлагаю всем нам присоединиться к крестовому походу. Как только мы станем крестоносцами, то сразу же превратимся в их союзников, и тогда они просто не посмеют вторгнуться в наши владения.

— Ты думаешь, глава святейшего престола настолько глуп, чтобы не разобраться в твоей уловке, — не выдержал Беренже.

— Вот для этого я и настаиваю на публичном самобичевании, это послужит весомым доказательством в пользу того, что я говорю правду. — Раймон передернул своими элегантными плечами. — Думаю, что придется казнить пару еретиков, это просто неизбежно. Но, если повезет, нам удастся спасти по крайней мере Тулузу от божьей кары крестового похода.

Беренже нахмурился:

— И на чью же голову этот гнев обрушится тогда?

Раймон открыл было рот, но Рауль опередил его, хладнокровно констатировав:

— На Роже Тренсеваля, на кого же еще. Его земли просто кишат катарами, а врагов у него предостаточно.

Раймон бросил на Рауля исполненный гнева взгляд.

— Я дал возможность Роже Тренсевалю стать твердо плечом к плечу со мной и отразить нашествие северян, но он ответил отказом. Теперь пусть пеняет на себя. Я обязан поступить так, как выгодно моим подданным.