Восемнадцатый лев. Тайна затонувшей субмарины - Алексей Смирнов

На пороге возникла тощая девчонка. Длинноватый нос, круглые глаза. Парадный портрет сороки. Русые, почти белые «африканские косички», мужская рубашка в клетку длиной с ночнушку, руки измазаны в коричневой краске, на запястьях болтаются блестящие металлические браслеты – сорочья добыча.

Юра сообщил, что приехал из Петербурга по просьбе Стига Стремстада.

– Стиг работает над книгой, просил привезти нужные ему материалы, – поспешил он с объяснением, поскольку девица выглядела не слишком дружелюбной, всем своим видом демонстрируя страстное желание вернуться обратно в чердачную пыль.

– Работал над книгой, – поправила девушка. – Стиг Стремстад умер неделю назад. Точнее, убит по пьяной лавочке. Я его дочь Лена.

Эту новость девушка сообщила небрежно, точно речь шла о сломавшемся телевизоре.

– Прими мои соболезнования. Вам, то есть тебе, наверное, не до посетителей, – пробормотал Юра. Как всегда, поначалу он с трудом «вписывался» в шведское тыканье, результат реформы языка в 60-е годы, направленной на устранение классовых различий в обществе. Так сказать, еще одно проявление «шведского социализма».

– Ладно, чего там, проходи в дом, кофе выпьем, – смягчилась «сорока». – Все иностранцы почему-то считают, что шведы должны приглашать на кофе, хотя сама я кофе терпеть не могу. Кстати, где ты так хорошо шведский выучил? В тюрьме тут сидел?

– Гуманитарная помощь начала 90-х русскому городку Палдиски, – пожал плечами Юра. – Слышала о таком? Бывшая главная база ВМС СССР в Эстонии. Шведы прислали нам просроченную тушенку, списанные армейские велосипеды и вышедшую на пенсию учительницу шведского языка. Я опоздал к раздаче подарков из мешка вашего Санта Клауса, и мне досталась только никому не нужная учительница.

Лена мотнула головой и рассмеялась, светлые африканские косички при этом взвились в воздух, напоминая карусель «гигантские шаги» в миниатюре.

– С велосипедами знакомая история! Зеленые, страшные, тяжеленные. Прямо из старой кинохроники. Они вдруг повсюду появились, когда вояки наконец решили, что в современной войне на велике далеко не уедешь, и почистили мобилизационные склады. Даже у нас в Кируне в «Овершкотте» по сто крон продавали. Я себе купила для крутости, в школу ездить.

Они устроились на кухне, из окон которой открывался идиллический вид на Стура Вэртан и поросший елями островок посреди залива. Картину портил только гидросамолет, с ревом пиливший водную гладь наподобие моторной лодки. Начинающий пилот катался взад и вперед, никак не решаясь взлететь и распугивая лебедей и путешественников в каяках. Стремстад говорил, что в старых ангарах на берегу, где когда-то стояли военные «Каталины», размещались гидросамолеты летной школы.

Лена пила зеленый чай, закусывая чипсами, а ему приготовила espresso в кофейной машине.

– Другого ничего нет. Я еще здесь не обосновалась, а после этой… после Перниллы все из холодильника повыбрасывала.

– Я не знал, что у Стига есть дочь, он никогда не рассказывал, – Юра осторожно ступил на «минное поле» семейных отношений старого шпиона.

– Я и сама до 10 лет не подозревала, что у меня имеется папаша, – буркнула Лена. – Ты ведь, конечно, знаешь, кто он такой?

– В общих чертах. Он себя представлял как пацифиста, пытавшегося предотвратить Третью мировую войну нестандартными методами. Мол, Запад и Восток шизофренически боялись друг друга и могли поэтому совершить непоправимые действия. А он и такие, как он, были посредниками в передаче информации, это снижало взаимную напряженность.

– Благодарю за деликатность. Только со мной это ни к чему. Каждый Иуда находит себе оправдание, – жестко сказала Лена. – Думаешь, как меня на север, в Кируну занесло? Просто дальше в Швеции бежать некуда. Я родилась, когда его уже арестовали, и сразу же стала дочкой предателя. Мама фамилию сменила, ничего не говорила, до пятого класса я считала, что отца у меня вообще нет или их несколько. Знаешь, как в этом мюзикле, «Мамма миа»? А потом он написал в «Экспрессене» статью из тюрьмы, где рассуждал на свою любимую тему, типа, он непризнанный герой Швеции, благодаря которому Советский Союз относился к ней с меньшей подозрительностью. Защитил, можно сказать, своей грудью от нападения. И учительницу в классе вдруг прорвало. При всех сказала мне: «Как у твоего отца хватает наглости так писать!» Ну, и понеслось. В школе травить начали, я туда перестала ходить, перевели в другую – но и туда хвост потянулся. Так до Кируны и докатились. Мама в шахту устроилась работать, реально ушла под землю от стыда, а я только и ждала, когда гимназию окончу, чтобы за границу свалить. Потом мать заболела, пришлось на год задержаться. Наконец все подготовила, сижу на чемоданах – договорилась с одной семьей в Калифорнии с детьми сидеть – и тут звонит эта его новая, Пернилла, в полной истерике. Телефон по справочной нашла. Говорит: «Его убили, теперь убьют меня, я уезжаю, ничего знать не хочу, похоронами сами занимайтесь».

Лена открыла дверцу кухонного шкафа, достала пачку сигарет, закурила.

– Ее Стиг «девушкой Джеймса Бонда» называл, смеялся, – заметил Юра. – А что, его действительно убили? Как это произошло?

– Обычное ограбление, с какими-то отморозками сцепился, ну и… – равнодушно сообщила Лена. – В полиции сказали, что Стремстад (она старательно избегала называть его отцом) питался в «Макдональдсе», в Хэгернесе, каждый день туда таскался. Вечером в субботу пошел, как обычно, а это самое пьяное время. Он в банкомате крупную сумму снял, полиция установила – ровно 10 000 крон – был навеселе, тряс в очереди пачкой денег, заговаривал с посетителями, предлагал выпить с ним коньяк по случаю какого-то важного события в жизни. Потом поспорил с парнями, то ли он одного из них толкнул, то ли его задели. В общем, все перепалку видели, но не вмешались, быстро все как-то утихло. Стремстад поскандалил, потом ушел. А на следующее утро в заливе – вон там, – Лена мотнула головой в сторону Стура Вэртан, – нашли дрейфующую лодку, а в ней – та самая бутылка коньяка, только разбитая, в крови, с прилипшими волосами Стремстада. В самой лодке тоже его кровь обнаружили. По версии полиции, эти парни из «Макдональдса» проследили Стремстада до берега, а когда он сел в одну из привязанных лодок, чтобы дососать свой коньяк, напали на него и убили, проломив ему этой самой бутылкой череп. Потом лодку сорвали с замка, он там был никудышный, китайский, отбуксировали в залив и выбросили тело. Его пытались найти, даже водолазов вызывали, но бесполезно. В общем, официально – пропал без вести, а реально – убит и ограблен.

– Почему же Пернилла решила, что его убили из-за его работы и теперь ее жизнь тоже в опасности?

– Ну, он ведь ее не напрасно прозвал девушкой Джеймса Бонда. Я читала про него в газетах. Еще когда мама за ним замужем была, он на стороне постоянно кого-то заводил, и здесь, и за границей. И все были одинаковыми, дуры, насмотревшиеся сериалов. Он и сам из себя агента 007 перед ними корчил, хотя работа у него в СЭПО самая что ни на есть канцелярская была. Пернилла заявила в полиции, что Стремстада убили, потому что он писал разоблачительную книгу, которая перевернет всю Швецию. Теперь ее жизнь тоже на кону, ведь убийцы могут подумать, будто он ей что-то рассказывал. Научно это, кажется, называется проецированием ожиданий на реальную жизнь. Факты говорят об обычном разбойном нападении. Из СЭПО, конечно, приезжали, но дело оставили полиции. Стремстад уже стариком был, все его секреты в прошлом, да и если знал что-то, разболтал и нашим, и вашим.