Сознание. Все тайны разума – от растений до искусственного интеллекта - Аннака Харрис

Крик и Кох попытались определить источник сознания в мозге, проводя исследования зрительной системы. Они надеялись лучше понять, какие типы зрительных стимулов мы обрабатываем сознательно (осознаем, что видим), на какие стимулы мозг реагирует, но у нас нет осознания процесса (подсознательная обработка) и какие участки мозга ответственны за эти разные виды обработки. Хотя этот вид исследований полезен и интересен, он, опять же, имеет ограничения. Это увеличивает наши знания о мозге и человеческом опыте, но ничего не говорит нам о том, что сознание собой представляет как таковое, как и не помогает нам понять, могут ли другие типы систем, одушевленные или неодушевленные, обладать им.

Совсем недавно нейроученый Джулио Тонони, директор центра сна и сознания университета Висконсин-Мэдисон, вместе с Марчелло Массимини и его командой в Миланском университете сформулировал, что может стать методом для определения того, обладает человек сознанием или нет. В процедуре, называемой «zap and zip», транскраниальная магнитная стимуляция (ТМС) используется для доставки импульса магнитной энергии в мозг, и затем активность последующего электрического тока, проходящего через корковые нейроны, считывается с помощью ЭЭГ[60]. Результирующие паттерны отображаются в «индексе сложности возмущений» (ИСВ). Кох объясняет, что метод устанавливает значение ИСВ «как критический порог – минимальный показатель сложной мозговой деятельности – для поддержки сознания»[61]. Этот метод пытается обнаружить сознание у испытуемых, уровень сознания которых трудно определить по внешним признакам, включая испытуемых в глубоком сне, испытуемых под наркозом и пациентов в коме. Надеемся, что это делает нас на один шаг ближе к определению того, находятся ли в минимальном сознательном состоянии пациенты с повреждениями мозга, синдромом «запертого человека» или на поздних стадиях деменции по сравнению с вегетативным состоянием, или же когда оперируемый пациент приходит в сознание под наркозом – это состояния, для обнаружения которых у нас в настоящее время есть лишь ограниченные средства.

По общему признанию, это одна из наиболее важных работ, выполненных в настоящее время в нейронауках, но, опять же, вопросы, которые касаются сознательных и бессознательных функций или состояний мозга, не обязательно затрагивают более широкие вопросы относительно того, что такое сознание и как глубоко оно осуществляется во вселенной. Однако факт остается фактом: бо́льшая часть ученых считает, что сознание является возникающим явлением, которое появляется в результате работы нейронов. Большинство полагает, что если «мы» не осознаем определенные переживания и процессы мозга, то и не должно быть никакого опыта, связанного с ними. Это может быть правдой, но, как мы увидим, возможно, не имеет смысла следовать этой линии рассуждений.

Давайте посмотрим, как эти исследования подкрепляют (или опровергают) панпсихические взгляды. Есть несоответствия во многих гипотезах, выдвинутых учеными и философами. Они проявляются в:

1) попытках провести границу между тем, где мы более вероятно можем найти сознание, и тем, где нет, – это обычно имеет отношение к обработке информации; и

2) неспособности ученых и философов преодолеть сильную, но, вероятно, ложную интуицию о том, что в человеческом теле не может быть более одного центра или системы сознания.

Кристоф Кох – один из нейроученых, который готов рассмотреть панпсихическую интерпретацию, говорил интервьюеру:

Я поддерживаю его всем сердцем, но затем он продолжает что-то вроде: «Мы знаем, что большинство органов в вашем теле не порождают сознание. Ваша печень, например, очень сложна, но, похоже, у нее нет никаких чувств»[63]. Если можно представить, что у червя есть некоторый уровень сознания (и что он будет сохранять свое сознание, находясь в человеческом теле), то вносит ли это вклад в объем сознания, которое «я» испытывает прямо сейчас, не имеет отношения к вопросу о том, испытывает ли что-то червь. Таким образом, эти отдельные линии исследования (что способствует «моему» сознанию против того, что обладает сознанием) в конечном итоге подменяют более широкий вопрос о том, что такое сознание само по себе и где во вселенной мы его найдем.

Развивая представление о том, что бактерии или отдельные клетки могут иметь некоторый уровень сознания, Кох, похоже, открыт для современной версии панпсихизма, но в том же разговоре он утверждает, что мозжечок с его шестьюдесятью девятью миллиардами нейронов «не порождает сознание». Но только потому, что мозжечок не отвечает за часть моего мозга, которая управляет языком, или за поток сознания, который я считаю «собой», мы все еще можем задаться вопросом, является ли он другим регионом (или регионами) сознания, так же как мы можем предположить, что червь или бактерия могут обладать сознанием. Хотя здесь Кох обращается к сознанию в двух разных контекстах, рассматривая панпсихический взгляд в одном случае и указывая на специфические процессы в теле, не включенные в типичный опыт сознания, в другом – общие размышления на эту тему в нейронауке и философии имеют тенденцию быть непоследовательными; или, по крайней мере, часть разговора порой отсутствует.

И хотя, как упоминалось ранее, определение Томасом Нагелем слова «сознание» (т. е. каково быть чем-то) является наиболее точным способом говорить о субъективном опыте, люди используют это слово различными способами (способность к рефлексии, бодрствование, бдительность и т. д.), что вызывает дополнительную путаницу. Но мы можем продолжать задавать вопросы о том, существует ли сознание вне систем, которые могут сообщать об этом, – мы просто должны делать это на другом уровне разговора. Например, когда я нахожусь без сознания в период глубокого сна, то все, что мы знаем, это что часть системы, которая составляет «меня», была выключена; непрерывность (и даже реальность) моего опыта прекращается на время, потому что работа этой части системы прекращается. Но остается ли само сознание в других областях моего мозга или тела, пока переживание «меня» приостановлено, остается открытым вопросом.