Похищенное сердце - Рексанна Бекнел

Она лежала на спине на широкой пуховой постели и рассеянно рассматривала узорчатый полог кровати, который вышила собственными руками. Темно-красный и темно-зеленый были ее любимыми цветами. Солнечный свет пробивался золотистыми нитями сквозь тонкий узор, но Изольда ничего не замечала, все ее мысли были посвящены вчерашнему дню.

Она никак не могла понять, что же такого особенного произошло вчера. Группа бродячих актеров дала представление, хоть и очень увлекательное, но ведь подобных зрелищ она повидала немало. Тем не менее девушка задумчиво перебирала все подробности вчерашнего лицедейства. Перед ее глазами мелькали образы карлика, гиганта, смешной собачонки по кличке Сиду. Она стеснялась признаться себе в том, кто так привлек ее внимание. Нет, это был не карлик Гэнди, не великан Лайнус и не забавный Сиду — всех их заслонял образ Ривиуса, который то и дело возникал перед ее мысленным взором. Именно он был причиной странной радости, которая переполняла ее сердце.

И кто же целиком завладел ее воображением? Странствующий менестрель, без роду и племени и, конечно, низкого происхождения. Впрочем, внешне он был очень привлекателен — высокий, статный, с берущим за душу голосом. Бедняга Мортимер Хэльярд, несмотря на высокое происхождение и богатство, рядом с Ривиусом выглядел бы совсем невзрачно. Столь же бледными оказались бы рядом с ним и остальные рыцари. А ведь среди них были отпрыски лордов, навещавшие замок ее отца. Удивительно, но именно нищий актер, музыкант, который, как она заметила, вел себя не очень дружелюбно по отношению к ней, вызывал улыбку на ее лице и сладостное сердечное томление.

Изольда вздохнула и перекатилась на живот, чувствуя, как нарастает ее внутреннее смятение. Все это выглядело со стороны чрезвычайно странно и смешно. Странствующий менестрель и дочь лорда — они находились не просто на разных ступенях социальной лестницы, а скорее всего на противоположных полюсах жизни. Между ними не могло быть ничего общего. Несмотря на это, случилось невероятное. При одном воспоминании о том, как он, сидя рядом с ней и взяв ее руки, обучал игре на гитаре, трепет пробежал по всему ее телу. До сих пор никто из мужчин, за исключением близких, так нежно не прикасался к ней, тем более — не держал ее в объятиях. Она опять перекатилась на спину и вновь уставилась в потолок. Что же такое с ней происходит? Неслыханное дело, чтобы так разволноваться от вида бородатого, с дерзким взглядом музыканта!

Откинув полог, она присела на постели, внезапно расстроившись. Всему виной было ее собственное упрямство, нет, скорее своенравие отца, по вине которого она осталась в Роузклиффе. В Лондоне ей наверняка удалось бы познакомиться с кем-нибудь из приятных и знатных молодых людей, возможно, даже внешне похожих на бродячего музыканта, столь запавшего ей в душу.

Она спустила ноги на пол и вдруг рассмеялась. Может, ей следовало быть с отцом более откровенной? Интересно, что бы тот сказал, если бы она попросила его подыскать для нее такого жениха, при виде которого у нее подгибались бы колени, тело полыхало проснувшимся жаром, а по спине пробегали мурашки? Судя по словам матери, он, вероятно, пришел бы в смущение, услышав подобные требования от дочери. Хотя столь явственный голос плоти она услышала только вчера.

Интересно, а как спал Ривиус? Где он сейчас? Ей почему-то очень захотелось знать это.

Изольда торопливо оделась и побежала вниз. В замке уже звонили к утренней службе. В большом зале, кроме Одо, не было никого. Старый дворецкий покачал головой:

— Служба уже началась. Отец Клемсон будет недоволен. Вы уж простите старика, но он не любит, когда опаздывают на службу и тем самым мешают ее вести.

— Да-да, прошу извинить меня.

В церкви во время чтения молитв она почти не обращала внимания на недовольные взгляды отца Клемсона. Девушка отворачивалась в сторону и притворялась, что рассматривает произведенные ею улучшения в убранстве церкви, но на самом деле ее волновали мысли о бродяге Ривиусе. В храме не было видно никого из вчерашних актеров, а ведь в замке никому не разрешалось пропускать богослужения, даже гостям. Но похоже, что странствующие актеры решили стать исключением из общего правила.

После богослужения все перешли в обеденный зал, где наскоро перекусили хлебом, вымоченным в молоке и приправленным для вкуса медом. Но актеров не было видно и здесь. Изольда терялась в догадках. Не могли же они, не попрощавшись, уйти из Роузклиффа, и к тому же оставить у нее гитару? Солнце уже близилось к полудню, когда девушка впервые услышала оброненное прислугой имя Ривиуса.

— …Он отличный бычок, — говорила возле кладовой жена пивовара, которая разгружала привезенный в замок эль.

— Ты ведь знаешь, что говорят о музыкантах, — подхватила ее сестра Эмельда, ставя один из кувшинов с тележки на землю. — У них очень ловкие пальцы, которые умеют коснуться не только струн…

Обе громко расхохотались, но, заметив, что к ним прислушивается Изольда, согнулись в почтительном поклоне. Она кивнула в ответ и пошла дальше в прачечную. Возмущение и растерянность охватили ее. Ловкие пальцы? Искусные в амурных делах? Неужели они говорили о Ривиусе? Нет, не может быть! Но тогда о ком? Не о громиле же Лайнусе!

Изольда стиснула зубы. Откуда об этом узнала Эмельда? Судя по всему, она достаточно близко познакомилась с Ривиусом. Кроме того, она любила посудачить, не очень-то заботясь о собственной репутации. Так вот, значит, с кем провел ночь странствующий актер, который ей так приглянулся?

Она машинально зашла в прачечную, держа в руке кулек с солью для отбеливания пятен, а оттуда направилась на кухню, чтобы проверить, собраны ли все приправы, оставшиеся после вчерашнего вечера. Кроме того, ей еще надо было навестить ткачих и швей, чтобы подбодрить их добрым словом или похвалить: ведь работа у тех была однообразная и не очень веселая. Но подслушанный разговор возле кладовых камнем лежал на ее сердце.

Изольда вышла во двор замка и растерянно огляделась по сторонам. Ей хотелось одиночества, чтобы обдумать возникшие у нее грустные мысли, но кругом кипела повседневная жизнь. В огороде копался садовник; вдоль стен взад и вперед вышагивали стражники; оружейник чинил доспехи в кузне неподалеку от конюшни; рабочие-каменщики возились на лесах; служанка-птичница кормила кур. Повсюду царили обычные для рабочего дня суета, шум, крики, туда-сюда сновала прислуга, по двору бегали дети, одним словом, замок являл собой картину мирной трудовой жизни.

У Изольды тоже были свои дела и заботы, но сейчас она не могла сосредоточиться ни на чем. Приближалось время обеда, и она надеялась увидеть Ривиуса в обеденном зале. Увы, ее мечтам не суждено было сбыться.

Музыкант не пришел. Троица его друзей расселась за тем же столом, что и вчера, но Ривиуса не было, как не было и Эмельды. Хотя Изольда понимала, что ведет себя крайне глупо, тем не менее она с трудом сдерживала себя, чтобы не взорваться от злости и обиды.

Едва обед кончился, она сразу же удалилась в свои покои. Девушка уселась на кровать и принялась раскачиваться из стороны в сторону от непонятной внутренней боли. У нее было примерно такое же настроение, когда она сходила с ума по дяде Джасперу. Но ведь тогда она была ребенком и просто хотела найти предмет для обожания. И настолько влюбилась в дядю, что даже рисовала в воображении картину их будущей свадьбы, когда она чуть-чуть подрастет. Но вскоре дядя уехал, и все ее детские мечты растаяли как туман. Что говорить, она вела себя глупо, как взбалмошный избалованный ребенок. Спустя несколько лет Изольда схожим образом влюбилась в одного из оруженосцев дяди Джаспера. Девушка долго не могла забыть веселого, приветливого юношу, который уехал служить в его замок.