Чужой сын - Сэм Хайес

— Их трое. Все мальчишки. Двое темноволосых, подстрижены небрежно, волосы немного грязные. У одного ужасные прыщи. Выглядит сурово. Ну, знаешь, такое жесткое выражение глаз, как будто он в своей жизни уже слишком много повидал. — Фиона глотнула чая.

— Не останавливайся. — Броуди часто дышал, его пальцы судорожно сжимали край стола. Он смотрел прямо на Фиону. Никто не сказал бы, что он слеп, никто не сказал бы, что он не обычный посетитель, болтающий в кафе со своей девушкой.

— Другой — темноволосый, выглядит обыкновенно. Губы тонкие, в левом ухе серьга. Они смеются. Смотрят на мобильный. Третий парень блондин, но, кажется, не очень светлый. Сложно определить, он пострижен почти под ноль. На нем рубашка и форменный блейзер, джинсы. Галстука нет. На остальных школьные галстуки. — Фиона вздохнула. — Хватит?

— Нет. Еще.

— На полу рядом с бритым парнем стоит сумка. Черно-красный рюкзак. Так, вскрыли пакеты с чипсами. У каждого по пакету. Пьют колу. Хотя нет, бритый пьет «Танго».

— Они все еще держат в руках телефон?

— Да. Прыщавый, кажется, печатает сообщение.

Броуди вытащил из кармана свой телефон и, держа его под столом, набрал номер. Через пару секунд он спросил:

— Слышишь?

Фиона покачала головой.

— Нет.

— Посмотри на них. Они отвечают на звонок?

— Да. Прыщавый прижимает телефон к уху. Вид у него озадаченный. Это ты им звонишь?

— Ага.

— Зачем?

— Чтобы убедиться, что это те парни, которые мне нужны.

Фиона отодвинулась от столика, чтобы не мешать Иди расставлять соус, салфетки и приборы.

— Похоже, те самые. — Фиона говорила тихо, переводя взгляд с Броуди на парней.

— Хорошо, — спокойно произнес Броуди. Он повернул голову в сторону школьников. — Не хотелось бы перепутать.

Лиа Роффи просматривала отчеты. Утро не задалось. Она сняла очки и взглянула на часы. Шоу закончилось уже час назад, но звонки по горячей линии все не прекращались. Она нахмурилась и повернулась к Дэннису:

— Отчеты, которые ты дал, меня не очень впечатляют. Сомневаюсь, что хоть одно из этих дел подойдет для следующего шоу. — Лиа надеялась, что работа поможет ей забыть о том, что случилось в эфире сегодня, но отвлечься не получалось. Она просто не могла сосредоточиться.

— Понял. Что ж, тогда я просто раздам ножи и пистолеты местной шпане, накачаю их выпивкой и наркотой и посмотрю, что получится. А то, не дай бог, ваши рейтинги пострадают.

Лиа поморщилась.

— Ты ведь понимаешь, о чем я. — Она снова надела очки. — Так, возьму вот это, с абортом. Где парень заставил свою подружку его сделать. Реально связаться с ее родителями? — Она налила себе чаю, жажда мучила страшно.

Главный детектив Мастерс пожал плечами:

— У нее нет родителей, она живет в приемной семье. Ей всего четырнадцать. Я могу организовать интервью с ее приемными родителями, если хочешь. Мы с ними сотрудничаем. Она отказывается назвать имя парня. Врачи говорят, что она не сможет больше иметь детей.

— О господи. — Лиа поставила локти на стол и уперла подбородок в ладони. — Хочешь чаю?

Ну и утро. В голове не укладывается, что Кэрри просто взяла и ушла из студии во время рекламной паузы. Никто не знал, куда она поехала, на звонки она не отвечала. Им пришлось пустить повтор вместо второй части шоу.

— Нет, — отказался Дэннис. — Я пошел. Работы полно. У меня, знаешь, есть дела поважнее гламурных телешоу и звездных истерик.

Лиа очень ценила помощь Дэнниса. Без него они ни за что не раздобыли бы эксклюзивные материалы, связанные с громкими делами. Отношения шоу с полицией Лондона были взаимовыгодными. Самые запутанные дела Мастерса получали освещение в эфире, это повышало доверие обывателей к властям, и они начинали звонить по номеру полицейской горячей линии. С тех пор как «Правда в глаза» выходит на экраны, число таких звонков увеличилось на восемьдесят процентов, а уровень раскрытия преступлений поднялся на тридцать процентов. В интервью Лиа часто называла «Правду в глаза» смесью ток-шоу и журналистского расследования. Шоу и в самом деле уникально.

Дэннис встал. Он хотел обнять Лиа, но передумал.

— Как там поживает твоя подружка?

— Ушла.

— А, ну да. Так ты теперь одна?

— Иди, Дэн, не зли меня.

— Я полагаю, ты не согласишься со мной поужи… — Дэннис ударился коленом об угол стола и охнул от боли.

— Так тебе и надо.

Зазвонил мобильный телефон Лиа.

— О, слава богу! Кэрри, где, черт возьми, тебя носит? — Лиа облегченно выдохнула и шепнула Дэннису, прикрыв микрофон: — Это она.

Затем лицо Лиа вдруг побледнело, голос понизился до шепота:

— О господи, вот черт, нет… Кэрри, нет… Где ты? Жди. Еду.

Схватив ключи и сумку, Лиа опрометью вылетела из офиса.

Кэрри отказалась от попыток дозвониться сыну. Он часто не подходил к телефону, даже если по чистой случайности не забывал его зарядить. Как обычно, он позвонил ей в неудобное время — в день записи шоу Кэрри встала рано и была в душе — и даже не удосужился оставить сообщение. Кэрри казалось, что она не видела его уже много дней. Вполне возможно, что он звонил ей из своей комнаты. Она попробовала позвонить еще раз, звонок сразу переключился на голосовую почту.

— Это я. Не могу тебе дозвониться. Я сегодня вернусь рано. Если хочешь, пообедаем вместе.

Марта купила на завтрак круассаны. Кэрри завтракала за длинным кухонным столом, за которым могла бы уместиться большая семья, и смотрела в окно на сад. Шел дождь.

— Ты дома? — крикнула она. Может, он проскользнул вчера в свою комнату, а она не заметила? Ее голос эхом прокатился по пустому дому. Она не слышала музыки и не чувствовала запаха дешевого одеколона, которым он обычно пользовался.

— Все парни им душатся, — объяснил сын. — Девчонок как магнитом притягивает. — Он усмехнулся, зная, что от таких слов Кэрри корежит.

Медленно жуя круассан, она размышляла, почему же частная школа-интернат, обходившаяся ей в двадцать пять тысяч фунтов в год, так и не смогла привить сыну хорошие манеры. Надо позвонить директору. Еще раз. Они просто обязаны что-то придумать, чтобы вернуть его. Так дальше продолжаться не может.

Кэрри выбросила недоеденный круассан, прошла в кабинет и включила компьютер. Время еще оставалось, так что она могла полчаса посвятить изучению материалов, которые прислали ее ищейки. Просматривая отчеты, свидетельствовавшие о бедности, лишениях и несчастьях, Кэрри чувствовала одновременно облегчение и скорбь. Да, она могла наблюдать за всем этим горем из своего комфортабельного, богато обставленного дома, она не была одной из них. Но она ничем, совершенно ничем не могла им помочь, и от этого ее охватывало отчаяние. «Правда в глаза» не могла сделать этих людей счастливее.