Не расстанусь с Ван Гогом - Екатерина Островская

Затем улыбнулся широко и весело.

– А меня Таней зовут, – тоже поспешила расплыться в улыбке Бровкина.

– Что в футляре? – спросила Надя.

– Мой подарок, – повторила Радецкая и подставила руки – внук помог ей надеть шубу. – Когда уйду, можешь посмотреть.

Теперь улыбнулась и Надя. Можно было и не спрашивать, и так понятно, что добрая старушка решила преподнести в подарок молодой подруге на Новый год какую-нибудь картину из своего собрания. Тем не менее Надежда объявила, что посмотрит прямо сейчас. Даже наклонилась, желая открыть футляр. Однако Елена Юрьевна поспешила выйти, подхватив внука под руку.

– Провожать нас не надо, мы все равно на машине.

Напоследок она обняла и поцеловала Надю, а Бровкиной погрозила пальцем:

– Не ссорьтесь здесь без меня.

Уже возле лифта Радецкая, еще раз обняв Надю, шепнула ей на ухо:

– Хочу, чтобы ты меня не забывала.

Вернувшись в квартиру, Надя, конечно, открыла футляр, достала подарок и растерялась: это были те самые «Едоки картофеля». Только теперь картина была вставлена в раму из дорогого багета.

Татьяна, рассматривая полотно, поморщилась:

– Какие люди страшные – прямо жуть берет! Ничего себе подарочек… Кто ж нарисовал такое убожество?

– Это копия или что-то вроде, – объяснила Надя. – А работа, скорее всего, Павла, он художник.

– Да-а? – удивилась Таня. – А сразу и не скажешь, на вид вполне приличный парень. И парфюм у него дорогой. – Затем Бровкина покосилась на подругу и добавила тоном знатока: – С древесными оттенками.

Про оттенки запаха она, видимо, услышала недавно и теперь проявила свои знания. Упомянула про парфюм тоже не случайно: сама-то принесла в подарок «Шанель № 5». Даже Елена Юрьевна их оценила, сказав, что это любимые духи ее молодости. А вот Надя так и не успела подарить Татьяне что-то в ответ.

– Прости, – сказала она сейчас и вернулась в гостиную.

Там сняла со стены портрет Холмогорова, протянула подруге со словами:

– Чего ему здесь висеть? Мне уже не пригодится, а ты, если захочешь, найдешь ему применение.

Бровкина помялась, но подарок приняла. И вроде тот ей понравился.

– Значит, мир? – спросила Таня.

Надя кивнула. Они обнялись и расцеловались.

– Давай за это выпьем! – предложила Бровкина.

Вообще-то они и без того всю ночь выпивали и произносили тосты, но Татьяне показалось мало: ей очень хотелось закрепить разорванную когда-то дружбу.

Кстати, во время ночных разговоров выяснилось, что Бровкина приобрела не только новую работу, но и жилье, определенный вес в обществе, а в качестве довеска – самоуважение, которого ей, по ее собственному утверждению, прежде сильно не хватало. После того кошмарного случая, когда… Впрочем, возвращаясь к истоку всех своих перемен, Татьяна при Елене Юрьевне не стала вслух говорить о неприятном моменте, когда лучшая подруга выставила из квартиры собственного мужа и ее саму.

Тогда, оказавшись на улице, Холмогоров наотрез отказался куда-либо идти с Таней и разговаривал с ней настолько грубо, что она заплакала. Ей пришлось тащиться к сестре, которая к тому времени уже не жила в студенческом общежитии, а перебралась в другое, где получила квадратные метры, устроившись на работу в районную администрацию. Жилье Валентины ей понравилось, потому что та жила не в комнатке, а практически в настоящей квартире с собственным туалетом и душевой кабиной. Только кухня была на весь блок одна. Между прочим, блок был небольшой, всего на три комнаты. Кроме Вали, там жила еще одна молодая, вроде сестры Татьяны, специалистка, и женщина с ребенком. В комнате женщины обитал еще Ахмет. Ее ребенок, которому, впрочем, было четырнадцать лет, курил и пил приносимое Ахметом пиво. Нельзя сказать, что Валентина очень обрадовалась приходу сестры, но Таня обещала в самом скором времени найти для себя что-нибудь.

И буквально через несколько дней Бровкину ложно обвинили на работе в хищении денег из служебного сейфа. Сумма была небольшой – около сорока тысяч рублей, но Татьяну все равно обыскали. То есть ее сумочку и карманы одежды. Ничего, конечно же, не нашли, но все равно попросили написать заявление об уходе по собственному желанию. Что Бровкина и сделала с легкой душой, поскольку оставаться в коллективе, где атмосфера переполнена подозрительностью и слежкой, ей самой не хотелось. Несколько дней она искала работу, но везде слышала отказ, едва заговаривала о служебном жилье. Как-то так получилось, что Валя предложила сестре пойти работать в районную администрацию, где трудилась сама. Татьяна пришла на собеседование и сразу, непонятно почему, понравилась будущей начальнице. Должность была, конечно, не звучная – всего-навсего «младший специалист», но начальница объяснила, что если Таня все поймет правильно, то в дальнейшем ее ждет карьерный рост. А это уже внушало кое-какие надежды. Очень скоро выяснилось, что начальница на самом деле душевный человек, хотя и очень одинокий. Свою душевность ей приходилось скрывать от подчиненных, а вот Бровкину приглашала в гости, и та помогала ей по хозяйству, потому что у женщины, ввиду ее занятости, руки ни до чего не доходили…

Сказав о руках, Татьяна посмотрела на Надю и объяснила:

– Про нее всякое болтали за спиной, но это была ложь. Просто начальница была совсем одна. Ты даже представить себе не можешь, насколько. Она даже одевалась кое-как. Но я постепенно стала ходить с ней в магазины и советовать, какая одежда ей пойдет. Она была мне так благодарна, что даже выбила для меня служебную квартиру. Настоящую – с кухней и ванной, а не с душевой кабиной. А потом подписала бумаги для перевода квартиры из служебного в муниципальный фонд, чтобы я смогла жилплощадь приватизировать.

– Так у тебя теперь есть квартира? – удивилась Надя.

Таня кивнула.

– Ну да. К тому же мне помогли с ремонтом. А начальница даже свою мебель отдала. Я ей сказала, что теперь модульные секции не в моде, и она купила новый хороший гарнитур, а мне отдала шкафы, которые я посоветовала ей выбросить. Да еще двуспальную кровать и холодильник. А уж телевизор мне потом коллеги подарили на день рождения.

Надя от души поздравила подругу. Но это были еще не все новости. Оказалось, что начальница назначила Таню своим помощником, поручив курировать различные направления деятельности, чтобы самой не тратить все силы. Бровкина должна инструктировать сотрудников, проверять их отчеты, а также возить в городское управление документы на согласование. В городском управлении Татьяна познакомилась с заместителем начальника Иваном Семеновичем, на которого произвела впечатление.

– Так ты многого добилась! – удивилась Надя.

– Погоди, это тоже еще не все. Давай дорасскажу про Ивана Семеновича. Я принесла ему документы на подпись, а он начал выговаривать мне: надо, мол, в канцелярии их оставлять, а не врываться в чужие кабинеты. Я так расстроилась! Чуть было не заплакала. И чиновник обещал ознакомиться со всеми бумагами. Тогда я уселась ждать в его приемной. Он раз вышел – я сижу. Обратно идет в кабинет – я все на том же месте. Потом еще выходит, снова меня видит. Спрашивает: «Что вы здесь делаете?» Отвечаю: «Жду, когда вы с документами ознакомитесь». Иван Семенович сердито говорит: «Через неделю, раньше не приходите. А лучше позвоните моему секретарю». Тут я не выдержала и заявила ему, что от таких вот проволочек и задержек страдают дела, за которыми стоят реальные люди, их надежды и чаяния. А так как я пришла на госслужбу именно для того, чтобы заботиться о простом народе, то буду теперь ждать, когда он сможет выполнить свои обязанности. Иван Семенович посмотрел на меня внимательно и, видимо, понял, какая я ответственная. А потом спросил, сколько мне лет и хочу ли я есть. Рабочий день как раз заканчивался, и мужчина пригласил меня поужинать. Это было в начале прошлого года. А три месяца назад он предложил мне должность в городском управлении – у них там одна сотрудница на пенсию ушла. Моя начальница, когда узнала, что я увольняюсь, такой скандал закатила, ты не представляешь. Жутко орала и даже в меня телефонным аппаратом запустила…