В радости и в горе - Кэрол Мэттьюс

— Уютно? — нахмурилась Джози. — Как в старых шлепанцах?

— Нет, — Мэт всматривался в даль. — Нет, как в дорогих кожаных перчатках.

— А это что, хорошо?

— Да, — он развернул ее к себе, — очень хорошо.

— Разве?

— Все же лучше, чем в шлепанцах.

Джози фыркнула.

— Мне бы хотелось увидеться сегодня вечером, — тихо сказал он ей на ухо. — У тебя есть какие-нибудь планы?

О, пока я в Нью-Йорке, мне надо пообедать с таким множеством знаменитостей: с Дональдом Трампом, с Вуди Алленом, со Слаем Сталлоне, может быть, даже с Биллом Гейтсом!

— Да, в общем, ничего такого, чего нельзя было бы отменить, — ответила она.

Мэт взглянул на часы.

— А мне надо не упустить тут одну рок-группу перегруженных гормонами парнишек.

— Известных под именем…

— «Крутоголовые».

— Крутоголовые?

На его лице отразилось отчаяние.

— Знаю, — вздохнул он, — я для такого староват. Я еще помню Нила Седаку. Более того, мне нравился Нил Седака! Меня самого кидает в дрожь от этого откровения, — он покачал головой и опять вздохнул. — Их студия находится в нижней части Ист-Сайда. Мне надо пройти еще и через это испытание.

Джози рассмеялась.

— Может быть, встретимся где-нибудь попозднее? Что ты об этом думаешь?

Она обрадовалась, что мысль о месте встречи ей в голову пришла тут же.

— Как ты относишься к мексиканской кухне? — спросила она. — Я знаю неплохое место, «Аламо», на Сорок восьмой улице в Ист-Сайде.

— Я обожаю все мексиканское. Восемь часов, пойдет? — Мэт шарил в карманах. — Пожалуй, мне лучше записать. Память у меня уже не та, что…

— У слона?

— …что раньше. — Он вытащил ручку и помятый листок бумаги и что-то на нем нацарапал. Запихнул этот листок поглубже в один из карманов своего пальто и притянул ее к себе.

Губы у Джози пересохли. Свидание. Настоящее вечернее свидание, обед вдвоем. С тем, кого не знала раньше. Так вот, Джози Флинн, разведенка ты этакая, провинциалка из Богом забытого Кэмдена, все, оказывается, не так уж и сложно. Так ведь?

Мэт улыбнулся ей и опять крепко прижал к себе. Легкое нервное подергивание пробежало у Джози по животу: на сей раз она уже точно знала, что эта дрожь не связана с восхождением на статую Свободы.

Это были четыре юнца с еще свежими лицами. На них не было и следов подростковых прыщиков. Страшно несправедливо, ведь у него самого в пятнадцать лет лицо было, как пузыристая корочка пиццы. Мэт уселся в кресло как можно глубже. Похмелье все сильнее овладевало им, раскачивая из стороны в сторону в ритме бита. В затемненном подвале многоквартирного дома, недавно прошедшего реконструкцию, «Крутоголовые» нестройно бренчали свою по-юношески похотливую дребедень со вкрадчивыми стишками о потерянной любви и с такой же слащавой музыкальной частью. И это новые битлы? Вот уж не сказал бы. Далековато им до трагического лиризма песен «Элинор Ригби» и «Она покидает дом».

«У-у-у-у, у-у-у-у, бэби, хочу, чтобы ты вернулась, о-о-о-о, а-а-а-а» и т. д., и т. п. Та-та-та-та, та-та-та-та, — отстукивала драм-машина. — Мое сердце вот-вот разорвется, о-о-о, о-о-о».

Все, как и следовало ожидать. Интересно, что они вообще знают о трагедии любви, в их-то возрасте? Господи, да они едва перешагнули через младенческое «агу-агу». Хотя, конечно, если ты идол девочек-подростков, то тебе гораздо легче приобрести опыт любовного общения, чем обычному тинейджеру. В его годы такой опыт приобретался на велосипедных стоянках и под крышами автобусных остановок. Однажды он почти уже расстался с невинностью в наполненной паром маленькой ночной прачечной, но вдруг появился сторож и выбросил их на улицу. Надо подождать, пока этим мальцам не исполнится по тридцатнику, тогда жизнь уже пару-тройку раз пропустит их через свои жернова и они по-настоящему поймут, что это такое — потерять любовь. Крутоголовые, надо же. Хотя в их возрасте все мы считали себя именно такими.

Мэт закрыл глаза, и назойливая картинка — четверка волосатых парней, поп-идолов, молодыми жеребчиками скакавших по залу, — исчезла. Уж что-что, но только это не прорыв в новое музыкальное измерение. Не помнил он, чтобы битлам требовалось еще и танцевать под музыку; в добрые старые времена их поклонники и без того штурмом брали магазины грампластинок. Как бы то ни было, статья о них поможет заполнить четыре страницы безнадежно скучного журнала, номер которого уже давно было пора сдавать.

Он подумал, что там, на катере, головная боль у него сразу же прошла благодаря свежему воздуху, но в этой звукозаписывающей студии из-за духоты и мерзкого запаха голова стала раскалываться с еще большей силой. А может быть, тогда он просто стал временно нечувствителен к боли благодаря присутствию Джози. Физическое и эмоциональное ведь взаимосвязаны. А головную боль можно снять парой таблеток нурофена, для этого и предназначенных, или чашкой крепкого кофе. Правда, с сердечной болью сладить потруднее.

Почему же ему было так больно, когда он получил бумаги по разводу? Может быть, потому, что они воскресили в нем воспоминание о том, как он застал Николет, барахтающуюся в их супружеской постели с каким-то толстым лысым коротышкой, который ему и в подметки не годился? Или все из-за того, что, при всех ее недостатках, она-то быстро нашла ему замену и с резвостью щенка уже во второй раз пробежалась под свадебный марш к столу регистрации, а ему еще предстояло найти женщину, при виде которой брови его восхищенно поползут вверх, не говоря уже об учащенном сердцебиении.

А ведь Джози Флинн действительно взволновала его. Не она ли та женщина, с которой можно снова съесть свадебный торт? Об этом стоит подумать.

«О-о-о, о-о-о, беби, что же такое ты делаешь со мной, о-о-о, о-о-о…»

Мэт приоткрыл один глаз и принялся цинично рассматривать этих мальчишек. Джози сексуальна и женственна, этакая женственная недотрога — «не прикасайся ко мне, а то испачкаешь» — есть в ней что-то такое, что не определишь словами. Было понятно, что такая никогда не станет заниматься сексом на первом же свидании, а это уже немаловажно: ему до смерти надоело выкладываться во всех этих безликих спальнях, чтобы казаться секс-героем в глазах женщин, которых он фактически не знал, да и знать не хотел. А Джози, по крайней мере, могла связно выразить свои мысли — талант, редко встречающийся у современных женщин, во всяком случае у тех, с кем он имел дело. И ноги у нее в порядке, хорошие ноги, эти ноги прошли весь путь до вершины без единой остановки. И попка маленькая и аккуратная; когда Джози ступала на очередную ступеньку, она немного качалась, дразня его своей бойкостью. Если учесть, что ей пришлось наступать на один миллион четырнадцать ступенек, то неудивительно, что в банке данных его памяти это движение отпечаталось так, что уже не стереть, и его можно считать специалистом по походке Джози. Да, впечатляющая получается характеристика.