Апрельский поцелуй - Анастасия Соловьева

Вместо ожидаемой радости испытываю лишь грусть.

Надеюсь, я получу ответы на все вопросы. И Димка обязательно меня дождётся.

— Не скучала без меня? — с ухмылкой спрашивает Алекс, когда мы встречаемся на вокзале чужого города.

— Нет, — отвечаю совершенно искренне. — Я включила музыку и заснула.

Он недовольно морщится, даже улыбка затухает. Но я и правда дрыхла, скрючившись на неудобной боковой полке. И снилось мне родное село: беззаботное, ленивое, утопающее в зелени весенних трав. Я ездила на велосипеде, раскинув руки в стороны, подставляла лицо тёплому солнышку и смеялась. А рядом со мной был Димка. Во сне мы вместе путешествовали по сельским закоулкам: бродили по заброшенному парку, изучали пустое здание единственной школы, добирались на велике до журчащей речки, в которой ловили рыбу, а потом жарили её на костре. Кадры сменялись один за другим. То мы с Димкой мчали по безлюдной дороге и держались за руки, то он пел песни под гитару, то я собирала одуванчики и плела из них венок, а мой лучший друг привычно надо мной подшучивал.

Иногда я умею контролировать сны. Понимаю, что всё происходит в мире грёз, и стараюсь поправить сюжет, добавить яркие события или, наоборот, переключиться на другой канал. Дремая в поезде, я нарочно продлевала сновидения, сплетала воедино мечты и желания. Пару раз меня будили шумные соседи, но я возвращалась обратно в родное село. Фантазировала, как бы мог продолжиться сон, и незаметно исчезала из реальности.

Пять часов пролетели мгновенно. Я даже расстроилась, что мы так быстро прибыли в столицу.

— А я дописал текст песни, — сообщает Алекс.

— Ух ты, круто! — вскрикиваю от радости и хлопаю кумира по плечу. Он перехватывает мою руку и, не отводя пристального взгляда, целует тыльную сторону ладони.

По телу бегут холодные мурашки, я смущаюсь и подавляю нелепое желание отдёрнуть руку. Да что со мной?

— Куда идём? — безразлично спрашивает Алекс, обнимая меня за талию. — Ты, наверное, лучше знаешь этот город.

— Не особо. Была здесь один раз, гуляла по центру, как и большинство туристов. Но там красиво.

Мы пешком идём до Крещатика. Алекс сообщает, что его друзья отправились в гостиницу. Оставят там тяжёлые сумки и пойдут обедать в ближайший ресторан.

— Ты не жалеешь, что проводишь время со мной, а не с группой? — мне неловко, и хочется избавиться хотя бы от толики сомнений.

— Нет, конечно. Я с ними и так десятый год в разъездах. Во время затяжных концертных туров мы друг друга поубивать готовы. Очень сложно сдерживать раздражение, когда каждый день видишь одну и ту же рожу.

— А я думала, вы лучшие друзья.

— Но даже близкие люди рано или поздно надоедают, — возражает Алекс.

— Как-то всё депрессивно получается, — мотаю головой, не желая верить его словам. Как могут наскучить лучшие друзья? А любимый человек? Почему мой кумир противоречит своим же текстам, в которых воспевает вечные ценности?

— Я реалист.

Алекс останавливается, рассматривает центральную площадь, достаёт телефон и что-то быстро записывает.

— Ты изменилась, — будто ненароком произносит он. — Отстраняешься от меня всё время, смотришь с подозрением. Романтический флёр первой встречи исчез и теперь ты пытаешься узнать меня настоящего?

— Меня так легко прочитать? — набираюсь смелости, чтобы посмотреть на Алекса. Он серьёзной, немного уставший даже, глаза печальные, без привычной насмешки.

— Да.

Неловкая пауза возникает между нами. Я не хочу возражать, ведь он прав — вчерашний разговор с Димкой повлиял на меня. Я задумалась, чего хочу на самом деле. И кого.

Странно теперь называть Алекса кумиром. Он всё больше похож на обычного человека из плоти и крови, хотя в воображении я рисовала его эдаким идеальным мужчиной с чарующим голосом и сложной загадочной душой. Конечно, я его совсем не знаю, но едкая горечь разочарования уже течёт по венам. Сама придумала — сама расстроилась. Классика.

Интересно, если бы в моей жизни не было Димки, я бы начала сомневаться в Алексе? Или продолжала бы оставаться восторженной глупой фанаткой, заглядывающей ему в рот и находящей оправдание каждому поступку? Меня ведь покоробили его настойчивые поцелуи и пессимистичные фразы о неминуемой смерти любви. А ещё он не продиктовал свой номер телефона, настаивал на совместной поездке в Киев, даже слушать не хотел моих возражений. Либо я соглашаюсь — либо мы никогда больше не увидимся. Разве это не манипуляция?

— Можно личный вопрос? — наконец решаюсь обратиться к Алексу, когда молчание тяжестью оседает на сердце.

— Конечно.

— Скажи, почему ты давно не писал песни?

— Я ведь уже говорил. В моей жизни не было музы, — пожимает плечами Алекс, разглядывая Центральный универмаг.

— Тебя бросила девушка? — наглею я. Раз решила узнать о нём максимум правды — то нужно переступить через себя и упрямо идти к цели.

— Нет, с чего ты взяла? — он поворачивается ко мне, удивлённо приподнимает брови, в глазах появляются ледяные кристаллы.

— Это не связано с отношениями? Прости, я думала, под музой ты имеешь в виду любимую девушку.

— Всё правильно, я всегда пишу тексты, когда влюблён. Но меня не бросала Ира, мы расстались по обоюдному согласию. Ей не нравились мои бесконечные концертные туры, а меня бесила её поверхностность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— То есть?

— Души в ней оказалось мало. Поговорить не о чем. Например, я рассказываю о человеческих пороках, о нашей извечной слабости, желании поддаться низменным порывам вместо того, чтобы совершенствоваться, расти над собой, но замолкаю, потому что вижу безразличие в её глазах. Конец отношений — это потухший свет в некогда любимом взгляде. Ира перестала меня понимать.

— Но ты ведь тоже поддаёшься низменным порывам, — чувствую себя очень глупой, плохо соображающей девчонкой, которая безумно далека от философских размышлений. Большинство людей порочны и занимаются саморазрушением. Разве это великая новость?

— Да. Потому что слаб, как всё человечество. Но я пытаюсь стать лучше, и в этом мне помогает музыка.