Полюби меня заново - Анна Шнайдер

Стас отшучивался, но иногда, в особенно тяжёлые дни, думал о том, что и правда — немного надоело.

А тогда ещё и Козырь разводился… И долго и весело рассказывал о том, насколько лучше ему стало жить без бывшей жены и ребёнка. Он говорил об этом с широкой беззаботной улыбкой, словно в той ситуации не было никакой трагедии — и Стас тогда даже не задумался ни о чём. Ну развёлся, подумаешь. Многие разводятся.

Теперь он рассуждал иначе, понимая, что тем своим импульсивным поступком сломал жизнь не только себе и Кате, но и Нике, которая в одночасье лишилась любимого ежедневного папы. И чем больше проходило времени, тем сильнее Стас понимал, насколько же мало и ей, и ему звонков и редких воскресных встреч…

А тогда он думал, что ничего в этом нет страшного — вон Козырь же развёлся. И где были его мозги?

Стас тяжело вздохнул, посмотрел на Катю, чуть улыбнулся, заметив, что она слегка оживилась и перестала быть похожей на сердитую кошку, и продолжил рассказывать ей про свой брак с Региной:

— Что было дальше… Помнишь, я рассказывал, как в детстве у меня часто возникало чувство будто я не человек, а предмет? Много лет я не ощущал ничего подобного. Особенно рядом с тобой. А вот с Региной — наоборот. Она живёт только собой, ей не нужен рядом партнёр, по большому счёту. Думаю, Регина заводит отношения и соглашается на брак только потому, что ей хочется регулярного секса, но одноразовых связей она избегает — опасается подхватить что-нибудь. Вот и я, проснувшись однажды утром, вдруг понял, что как-то умудрился меньше чем за год превратиться из человека в мебель.

— Ты пытался с ней поговорить? — серьёзно спросила Катя. Милая и добрая Катя. Конечно, она верила, что всё можно исправить, если разговаривать друг с другом. Да, можно, но только если человек заинтересован в том, чтобы что-то исправлять.

— Пытался. Но Регина… Она не хотела ничего слушать, смеялась, утверждала, что я всё выдумываю и слишком заморачиваюсь. Говорила, что любит меня. Мне после тех разговоров даже немного неловко становилось, ведь Регина расстраивалась. Знаешь, как будто я беременная женщина и постоянно капризничаю, бужу своего мужа по ночам с требованием солёных огурцов и горького шоколада.

— Я тебя так не будила, — тут же надулась Катя, и Стас засмеялся:

— Нет, конечно. Ты всегда следила за тем, чтобы я высыпался. Даже когда тебя тошнило, старалась делать всё потише.

Бывшая жена слегка порозовела.

— Нет, ну а как? Это же я дома сидела на больничном, а ты в семь уже на работу уходил.

Стаса тут же залило теплом и благодарностью. Даже захотелось нагнуться и обнять Катю.

Конечно, Катя с Региной совсем разные. Теперь он видел это даже ещё яснее, чем раньше.

Но, к сожалению, по-настоящему понял это Стас только после того, как променял вкусную конфету на блестящий и яркий фантик.

17

Катя

Пока Стас рассказывал, я всё время вспоминала фразу «за что боролись, на то и напоролись». Но не озвучивала её. Я же не Регина, в конце концов!

— Знаешь, что стало для меня последней каплей? — поинтересовался Стас, когда мы уже подъезжали к «Астре». Я пожала плечами и осторожно пошутила:

— Только не говори, что она сделала аборт.

— Аборт? — бывший муж удивлённо на меня покосился. — Нет, до этого мы не дожили.

— Вот и хорошо…

— Это точно, — хмыкнул Стас. — Нет, ничего такого фатального не было. Просто Регина однажды сказала мне вечером в пятницу, что пойдёт на встречу со своими родителями.

— И что? — не поняла я. — Она не захотела брать тебя с собой?

— Не совсем. Я был не в курсе, что они существуют.

Честно говоря, за время нашего разговора я устала удивляться. Поэтому на сей раз действительно уже не удивилась, только вздохнула и полезла в бардачок за водичкой. И только когда я сделала глоток из бутылки, вспомнила, что вообще-то Стас мне три года как не муж и надо было поинтересоваться, а можно ли открывать бардачок и пить из этой бутылки. Но было поздно, и я промолчала, чтобы не привлекать внимания к своим необдуманным действиям.

— Регина, когда я спрашивал её про родителей, махала рукой и говорила, цитирую: «Их давно нет в моей жизни». Я был уверен, что они умерли, полагал, что это больная тема, поэтому лишний раз не спрашивал ничего. И тут вдруг она мне такое заявляет. Мы два года в браке, а муж только узнал, что у его жены и мама, и папа живы, просто он с ними не знаком. Разве это нормально?

— Нет. Не нормально. И что она сказала в своё оправдание?

— Ничего, — усмехнулся Стас. — Кроме того, что это её дело, а не моё. И ведь даже не поспоришь, Кать, — действительно, её родители — её дело. Но… после этого я больше не мог с ней жить. Ушёл. И знаешь… удивительно, но сразу как-то легче стало. Будто я два года лямку тянул, тяжёлую повинность отбывал, и вдруг освободился от всего. Обидно было, да. Но, в сущности, я за что боролся, на то и напоролся.

— Точно, — кивнула я, даже немного обрадовавшись, что Стас это озвучил. — Пока ты рассказывал, я всё время эту фразу вспоминала.

Мы заехали на открытую стоянку перед торговым центром, бывший муж выбрал свободное место и начал парковаться, и я замолчала, не желая ему мешать. Парковка всегда казалась мне безумно сложным делом.

А Стас, как всегда виртуозно завершив этот процесс, повернулся ко мне лицом и сказал очень серьёзно, заглядывая в глаза с такой проникновенностью, что я не смогла усомниться в его искренности:

— А я после развода с Региной всё время вспоминал другую фразу. Точнее, слово. Наваждение. Я будто бы увидел мираж, пошёл за ним, бросив всё, а когда добрался, выяснилось, что мне всего лишь показалось. И не было там ничего на самом деле, одна голая пустыня. А я ради этого наваждения умудрился бросить всё, предать людей, которые были мне дороги. — Стас резко выдохнул. — Кать… извини. Независимо от того, что будет с нами дальше, я бы не хотел, чтобы ты обижалась на меня. Очень прошу, прости.

Я опустила глаза — смотреть на Стаса было невыносимо, хотелось разрыдаться, — и глухо произнесла:

— Я тебя давно уже простила.

18

Катя

Стас после моей фразы, что я давно его простила, немного приободрился.