Жить и сгореть в Калифорнии - Дон Уинслоу

— Я по поводу моих ложек, — говорит она.

Джеку это известно. Вот уже три года с лишком, как он занимается этими ложками.

Вот история ложек Оливии Хэтеуэй.

Три года назад Джеку поручили дело о краже. В маленький коттедж в Анахайме, принадлежащий Оливии Хэтеуэй, вдове, возраст 81 год, влезли грабители. Джек отправляется расследовать обстоятельства дела, и она уже поджидает его в кухне с чаем и свежеиспеченным печеньем.

О понесенном ущербе она заводит речь лишь после того, как Джек выпивает две чашки чая, съедает три печенья и выслушивает генеалогию всех девяти внуков и трех правнуков Оливии, а также подробный отчет об их работе и увлечениях. Надо сказать, что в тот день Джеку предстоят еще пять дел, но старушка симпатичная и такая одинокая, что он решает уделить ей побольше времени.

Когда наконец она приступает к сути, то выясняется, что украдена только ее коллекция ложек.

Что странно, думает Джек, а впрочем, чего удивляться, если из окна — вид на гигантскую модель покрытого искусственным снегом Маттерхорна,[8]Хрустальный собор[9]и кусок рекламного щита с ушами гигантской мыши.

Оливии незадолго перед тем произвели оценку имущества («Ведь я не вечна, Джек, и так или иначе пора подумать о завещании»), и ложки были оценены в шесть тысяч долларов. В этом месте рассказа Оливия проливает слезу, потому что четыре ложки были из чистого серебра и достались Оливии от прабабки, жившей в Дингуолле, Шотландия. Извинившись, Оливия отправляется за бумажной салфеткой, а потом, вернувшись, спрашивает, не может ли он вернуть ей ложки.

Джек объясняет, что он не служит в полиции, но обязательно свяжется с ними, сам же он, как это ни прискорбно, может всего лишь возместить ей стоимость украденного.

Оливия понимает это.

Джек безумно сочувствует старушке и, возвратившись в офис, звонит в полицию Анахайма по поводу понесенного ущерба, но дежурный в ответ лишь разражается хохотом и вешает трубку.

Джек ищет Оливию Хэтеуэй в картотеке ПЗУ (предварительных заключений по ущербу) и обнаруживает, что ложки Оливии Хэтеуэй были «украдены» уже четырнадцать раз и что застрахованы они еще в тринадцати различных компаниях. Красть их стали примерно раз в год со времени кончины мистера Хэтеуэя.

То есть ложки Оливии — то, что у страховщиков называется ДСП — дополнительное социальное пособие.

Самое удивительное, что по всем тринадцати предварительным заявлениям страховка была выплачена.

Джек садится за телефон и звонит по номеру 11 в Отдел проверки. Выясняется, что претензией занимался его старый приятель Мэл Борнстайн.

— Это ты делал заключение по ущербу?

— Угу.

— И видел предварительные?

— Угу.

— Зачем же было платить?

Мэл хохочет как бешеный и вешает трубку.

Джек находит аджастеров под номерами 9, 10 и 13. У всех у них его вопрос, похоже, вызывает какие-то истерические колики, в результате чего они вешают трубку.

Теперь, по прошествии трех долгих лет, Джек понимает, почему они платили по явно ложному заявлению.

Но тогда он до этого еще не допер. Он озадачен. Он знает, как ему следует поступить, — по закону он должен сообщить о мошенничестве в НБСП (Национальное бюро страховых подлогов), ликвидировать ее полис и отвергнуть претензию. Но он просто не может заставить себя на нее настучать и оставить ее без страховки. (А если случится пожар? Кто-нибудь поскользнется и собьет ее с ног? Что, если ее и вправду ограбят?) И он решает проигнорировать заявление и попросту забыть о нем.

Через два дня после того, как он отправляет ей отрицательный ответ, она является в офис, и следующие три года раза два в месяц между ними происходит один и тот же разговор.

— Джек, вы невнимательно отнеслись к моему заявлению и не заплатили мне за ложки.

— Невнимание тут ни при чем, миссис Хэтеуэй, — говорит Джек. — Ваши ложки не были украдены.

— Несомненно были, Джек.

— Значит, их крали у вас четырнадцать раз.

Она вздыхает:

— Теперь соседи у нас не то что раньше, Джек…

— Но вы же все-таки не в самом Диснейленде живете, а около!

Мысленно представляешь себе такое объявление:

Берегитесь крупного грызуна, ворующего ложки. Подозреваемый пяти футов ростом, имеет уши овальной формы и белые перчатки на руках.

Опустив голову, Джек барабанит пальцами по столу, пока Оливия во всех подробностях живописует ему жизнь и успехи каждого из ее детей, внуков, правнуков и их благоверных.

— …Кимми во грехе с парнем живет. Он мотоциклы чинит…

Тук… тук… тук.

— Вы слышите, Джек?

— Нет.

— Послушайте, Джек, вы невнимательно отнеслись к моему заявлению и не заплатили за ложки.

— Это не было невниманием. Ложек у вас не крали.

— Нет, дорогой мой, крали! Разумеется, крали!

— Правильно. Их крали у вас четырнадцать… А я считал, что Кимми живет с электриком.

— Так то в прошлом месяце было.

— Ах ну да…

— Печенья?

— Нет, спасибо.

— А что касается моих ложек…

Еще сорок пять томительных минут с Оливией Хэтеуэй (пытка капающей водой: кап… что касается моих ложек… кап… моих ложек., кап…), и он, отделавшись от нее, отправляется в Монарк-Бэй, в дом матери Вэйла.

Монарк-Бэй.

Название — в самую точку.[10]

Очаровательный элитный поселок, жемчужина Южного побережья.

Расположенный на стыке двух городков — Лагуна-Нигель и Дана-Пойнта, он стал причиной ожесточенной, почище балканской, баталии между этими городками за право считать его своей территорией. К удивлению многих, обитатели Монарк-Бэй склонились в пользу Дана-Пойнта, предпочтя его более элегантному Лагуна-Нигель, хотя Дана-Пойнт тогда был всего лишь гаванью с горсткой фастфудов, магазинчиков пляжных товаров и дешевых мотелей, выстроившихся на отрезке Тихоокеанской автострады.

Но Джек-то любил Дана-Пойнт!

Выбор, сделанный обитателями Монарк-Бэй, крайне раздосадовал многих, в особенности хозяев расположенного дальше по берегу отеля «Ритц-Карлтон/Лагуна-Нигель»; название отеля они менять не захотели, несмотря на то что географически он больше относится к Дана-Пойнту, чем к Лагуна-Нигель.