Три дочери Евы - Элиф Шафак

Когда Пери призналась отцу, что овечья шерсть напоминает ей об убитых птицах и что глаза мертвого барана смотрят на нее с немым укором, Менсур улыбнулся и ласково погладил ее по щеке.

– Ты чересчур чувствительна, джанимин иджи![5] Не относись к жизни слишком серьезно! – дал он дочери совет, которому никогда не следовал сам.

От остального мира сад отделял деревянный некрашеный забор, напоминающий щербатый рот, – так много досок в нем недоставало. Кроме игр с другими детьми, из всех дел, которыми можно было заниматься в саду, Пери больше всего любила коллективную чистку ковров. Она всегда с нетерпением ждала этого дня, который назначался раз в пару месяцев. Непременными условиями были хорошая погода – не слишком жарко и без дождя, – в достаточной степени грязные ковры и хорошее настроение.

В один из таких дней все ковры и половики вынесли в сад и разложили на траве, вплотную друг к другу. Сотканные вручную и фабричные, они лежали в ожидании, когда их почистят. Каждый представлял собой удивительное царство причудливых узоров и загадочных символов и превращался для счастливых детей улицы Немого Поэта, тут же затевавших на них шумную возню, в ковер-самолет, который уносил их в неведомые страны, с легкостью проносясь над морями и океанами.

В дальнем конце сада уже стоял на огне огромный котел с горячей водой. Из него черпали ведрами воду и поливали ковры, чтобы смягчить ворс. Потом ковер надо было намылить и долго тереть щеткой, после чего смыть мыло и повторить все сначала. Не все женщины принимали участие в чистке. Мать Пери, например, всегда оставалась в стороне, находя эту работу слишком грязной и скучной. Другие же, подвернув юбки и шаровары, отдавались этому занятию с величайшим усердием – глаза их горели от сознания важности происходящего, на щеках полыхал румянец, а из-под платков выбивались непослушные пряди волос.

Дети тем временем строили дворцы из глины, ловили мух с помощью спичечных коробков, смазанных вареньем, лакомились абрикосами (непременно разгрызая косточки) и дынями, плели венки из сосновых иголок и гонялись за рыжей кошкой, не то беременной, не то невероятно разжиревшей. Они успели исчерпать весь свой запас игр и развлечений, а грязных ковров еще оставалось предостаточно. Постепенно друзья Пери разошлись по домам, обещая вернуться позднее. А она осталась, ведь это был ее сад.

День был прекрасный – солнечный и теплый. Ветер играл в кронах деревьев, и казалось, в вышине шумит море. Женщины болтали, смеялись и пели. Некоторые отпускали скабрезные шутки, смысла которых Пери не понимала, но по хмурой складке меж материнских бровей догадывалась, что речь идет о чем-то непристойном.

После полудня женщины решили сделать перерыв и перекусить. Они достали еду, принесенную из дома: фаршированные капустные листья, бёрек с фетой, маринованные огурцы, салат с булгуром, жаренные на гриле фрикадельки, яблочные пироги. Все это выложили на огромный круглый поднос, рядом с плоскими лепешками и стаканами айрана, белого и пенистого, точно облако, на котором обитает добрый и щедрый бог.

Голодная Пери схватила бёрек, но не успела она откусить кусок, как воздух рассек чей-то отчаянный вопль. Ее мать, по обыкновению погруженная в задумчивость, толкнула котел с горячей водой. К счастью, на себя она его не опрокинула, но обварила левую руку от локтя до пальцев. Все остальные женщины, позабыв о еде, бросились к ней на помощь.

– Надо скорее опустить руку в холодную воду, – советовала одна.

– Нет, лучше смазать ожог зубной пастой! – перебивала другая.

– Уксус, вот отличное средство! Моя тетя обожгла руку еще сильнее и вылечилась уксусом.

Женщины, наперебой давая советы, повели Сельму в дом. Пери осталась одна в саду, пронизанном солнечными лучами. Тишину нарушало лишь жужжание насекомых. Увидев под фиговым деревом на другой стороне улицы рыжую кошку, сонно щурившую глаза, Пери решила ее накормить. Схватила фрикадельку и в мгновение ока перелезла через забор.

– Как тебя зовут, малышка?

Она обернулась и увидела молодого человека в рубашке в красно-белую клетку и голубых джинсах, таких грязных, будто их ни разу не стирали. На голове у него был берет, сползший на одну сторону. Пери ответила не сразу, так как хорошо знала: с незнакомцами разговаривать нельзя. Но и убегать она тоже не стала. Берет на голове незнакомца напомнил ей плакат в комнате Умута. А что, если этот человек – революционер, подумала она. Может, ему что-нибудь известно о судьбе ее брата. Тем не менее правду ему говорить не стоит, решила она и ответила:

– Меня зовут Роза.

– О, я никогда не встречал девочек с таким именем, – сказал он, щуря глаза от солнца. – Да еще таких красивых. Когда вырастешь, ты будешь разбивать сердца.

Пери молчала, хотя комплимент, пугающий и в то же время приятный, поднял в ее душе целую волну чувств, растревожив ее пробуждавшуюся женственность.

– Вижу, ты любишь кошек, – продолжал незнакомец.

Голос у него был негромкий и вкрадчивый. Уже потом, вспоминая об этой встрече, Пери сравнила голос незнакомца с фасолиной, которую она проращивала в мокрой тряпице на подоконнике: он был таким же скрытным, изменчивым и словно прорастал в чужую душу.

– Я тут недалеко только что видел кошку, которая родила пятерых котят, – сообщил он. – Малюсенькие, чуть больше мышей. А глазки у них розовые.

Пери, старательно изображая равнодушие, скормила кошке последний кусочек фрикадельки.

Парень подошел ближе, и она почувствовала исходящий от него запах табака, пота и влажной земли. Он с улыбкой опустился на корточки. Теперь глаза его находились на одном уровне с глазами Пери.

– Жаль, что кошка-мать утопит своих котят, – вздохнул он.

У нее перехватило дыхание. В поле, где паслись козы и бродили бездомные собаки, был резервуар для дождевой воды. Никто им не пользовался, так как вода там загрязнялась стоками. Она посмотрела в ту сторону, словно ожидая увидеть в грязной воде крохотные трупики несчастных котят.

– Кошки иногда так поступают, – заметил молодой человек в берете.

– Но почему? – не удержалась от вопроса Пери.

– Не любят котят с розовыми глазами, – объяснил незнакомец, запавшие и близко посаженные глаза которого были светло-карими, лицо – худым и угловатым. – Они боятся, что родили каких-то чужих детенышей. К примеру, лисят. Поэтому и убивают их.

Пери не знала, какого цвета глаза у лисят и что их матери думают по этому поводу. Во всей семье только у нее были зеленые глаза, и она порадовалась, что никто пока не увидел в этом повода для тревоги.

Молодой человек, заметив ее растерянность, погладил кошку и выпрямился:

– Пойду посмотрю, как там котята. Попробую их спасти. Не хочешь со мной?

– Кто? Я?

Это прозвучало довольно глупо, но она не знала, что еще сказать.