Скандинавские боги - Нил Гейман

Один разжал ладонь и показал ему Глейпнир – она замерцала в лунном свете.

– Вот это? – молвил презрительно волк. – Что за чушь.

Боги взяли ее за концы и потянули, чтобы показать, какая она прочная.

– Видишь, мы не можем ее разорвать, – сказали они.

Волк прищурился на шелковую ленту у них в руках, переливающуюся, будто след улитки или отраженье луны на воде, и отвернулся, явно не заинтересовавшись.

– Да ну, – сказал он. – Принесите лучше настоящие цепи, настоящие кандалы, тяжелые, большие, и я покажу вам мою силу.

– Это Глейпнир, – сказал ему Один, – и она крепче всех цепей и всех пут на свете. Ты боишься, Фенрир?

– Боюсь? Я? Вот еще. И зачем мне рвать такую тонкую ленточку? Что мне с этого будет – слава, известность? Чтобы люди собирались и судачили: «Вы слыхали? Фенрир-Волк так могуч, так силен! Он столь могуч, что сумел порвать шелковую ленточку!» Нет, не будет мне славы, если порву я Глейпнир.

– Вижу, ты боишься, – подытожил Один.

Великий зверь втянул носом воздух.

– Пахнет хитростью и предательством, – сказал он, и его янтарные глаза полыхнули в свете луны. – И хоть ваша Глейпнир может и правда оказаться всего лишь ленточкой, я не соглашусь, чтобы меня ею вязали.

– Тебя ли я слышу? Тебя, кто разорвал самые крепкие, самые большие цепи на свете? И ты испугался этой ленты? – вмешался Тор.

– Я ничего не боюсь, – прорычал волк. – Уж скорее вы, мелкие твари, боитесь меня.

Один поскреб в бороде.

– А ты, я смотрю, не дурак, Фенрир. Нет здесь никакого обмана. Но я понимаю твои колебания. Нужно быть поистине отважным воином, чтобы согласиться на узы, которые ты, возможно, не сможешь разорвать. И я уверяю тебя на правах отца богов, что если ты не сумеешь разорвать эту, как ты говоришь, шелковую ленточку, значит, нам, богам, и вправду нечего тебя бояться. И тогда мы освободим тебя и дадим уйти своей дорогой, какой пожелаешь.

Долгим рыком ответил ему волк.

– Ты лжешь, Всеотец. Ты лжешь, как другие дышат. Если ты закуешь меня в цепи, которых мне не одолеть, то с какой стати мне верить, что ты меня потом освободишь? Нет, я думаю, ты оставишь меня здесь. Ты замыслил бросить меня и предать. Нет, я не дам согласия, чтобы меня связали этой лентой.

– Прекрасные слова и храбрые, – сказал на это Один. – Хорошие слова, чтобы спрятать страх прослыть трусом, Фенрир-Волк. Да, ты боишься этой шелковой ленты. Все просто и не нужно больше никаких объяснений.

Зверь выкатил язык из пасти и расхохотался, показав острые зубы, величиной с человеческую руку каждый.

– Вместо того, чтобы сомневаться в моей храбрости, лучше докажи, что не задумал никакого подвоха. Можете смело вязать меня, если один из вас положит руку мне в пасть. Я сомкну на ней зубы, но кусать не стану. Если никакого обмана не будет, я открою пасть, как только освобожусь от пут или как только их с меня снимут, так что руке ничего не грозит. Вот так вот. Клянусь, я дам себя связать вашей лентой – но только с рукой бога во рту. Итак… чья она будет?

Боги переглянулись. Бальдр посмотрел на Тора, Хеймдалль посмотрел на Одина, Хёнир посмотрел на Фрейра, но никто не двинулся с места. Тогда Тюр, Одинов сын, вздохнул и, выступив вперед, поднял правую руку.

– Я положу руку тебе в пасть, Фенрир, – сказал он.

Волк улегся на бок, и Тюр вложил правую руку ему в пасть – совсем как раньше, когда Фенрир был еще щенком, и они вместе играли. Фенрир нежно сомкнул зубы, сжав ими руку бога в запястье и не проколов даже кожи, а потом закрыл глаза.

Боги связали его с помощью Глейпнир. Мерцающий улиточий след обнял великого волка, обвил ему лапы и сделал недвижным.

– Вот так, – сказал Один. – А теперь, Фенрир-Волк, разорви эти путы. Покажи нам, насколько ты силен.

И принялся волк тянуть и бороться; и толкал он, и напрягал каждый нерв и каждый мускул, чтобы разорвать проклятую ленту. Но с каждой потугой все трудней становилось ему, и все прочней становилась обуза.

Сначала боги лишь тихо прыскали. Потом захихикали. И, наконец, убедившись, что зверь обездвижен и опасности нет, откровенно захохотали.

Один лишь Тюр молчал и не смеялся. Он чувствовал, как остры зубы Фенрира у него на коже, как влажен и тепл язык, лижущий ладонь и пальцы.

Но вот Фенрир перестал бороться и лег недвижим. Если боги и вправду намерены его освободить, сейчас самое время.

Но боги лишь пуще смеялись. Тор гоготал громче ударов грома, Один смеялся сухо и сдержанно, Бальдр звенел колокольчиком…

Фенрир поглядел на Тюра. Тот храбро встретил его взгляд. Потом закрыл глаза и кивнул.

– Давай, – прошептал он.

И Фенрир сжал челюсти у него на запястье.

Ни звука не издал Тюр, лишь ухватил левой рукой за обрубок правой и сжал со всей силы, чтобы фонтан крови превратился в слабую струйку.

А дальше Фенрир смотрел, как боги берут один конец Глейпнир и пропускают его через камень, огромный, как гора, и хоронят его под землей. И как они берут другую гору и забивают камень еще глубже в землю – глубже самого глубокого океана.

– Один-предатель! – возопил тогда волк. – Если бы ты мне не солгал, я остался бы другом богам. Но страх твой тебя же и предал. Теперь я убью тебя, Отец Всех Богов. О, я подожду – подожду конца всего, и тогда я съем солнце и луну тоже съем. Но больше всего радости мне доставит твоя гибель.

Боги тщательно старались не подходить на опасное расстояние. Глубже и глубже вгоняли они камень, а Фенрир извивался и щелкал зубами. Ближайший к нему бог, сохранивший присутствие духа, всадил ему меч прямо в нёбо, да так, что рукоять застряла в нижней челюсти, встав в упор и оставив пасть навеки открытой.

Волк нечленораздельно зарычал, и слюна рекой полилась у него изо рта. Если бы вы не знали, что это зверь, то, пожалуй, решили, что перед вами – небольшая гора и река, текущая из устья пещеры.

И отвернулись боги, и молча пошли прочь от места, где река слюны бежала в черное озеро, но отойдя достаточно далеко, снова принялись хохотать и хлопать друг друга по спине, и ухмыляться – широко, как те, кто только что сделал что-то ужасно умное.

Тюр, впрочем, не смеялся и даже не улыбался. Он туго обвязал обрубок запястья тряпицей и шел вместе с богами в Асгард, держа совет сам с собою.

Такова история о детях Локи.

Тор, бог грома, могущественнейший из асов, самый сильный, самый храбрый, самый доблестный в битве, не то чтобы совсем проснулся, но уже почувствовал, что что-то не так. И, разумеется, потянулся за молотом, который всегда держал под рукой, даже когда спал.

Он пошарил, не открывая глаз. Он пощупал там и тут, ища знакомой и утешительной рукоятки.