Имидж напрокат - Дарья Донцова

– Анжелику мы, пожалуй, исключим из списка подозреваемых, – остановил меня Вовка. – Как думаешь, почему плохо знающая историю Володина – это фамилия студентки – водит экскурсии? А?

– Понятия не имею, – развела я руками.

– А по какой причине некоторые бездарные актрисы получают главные роли в спектаклях или кинофильмах?

– Любовник Анжелики не последний человек в администрации больницы? – догадалась я. – Кто именно? Управляющий? Главный врач? Завотделением?

Владимир хитро усмехнулся:

– Бери выше – сам Валерий Борисович Милов, их королевское высочество, владелец заведения, окрестных земель и еще много чего. Лика не хочет, чтобы служащие знали об ее особых отношениях с хозяином, но ежа под простыней не спрячешь, и кое-кто в курсе, с кем она спит. Валерий любит молодых девушек.

Я пошла к холодильнику.

– Не оригинальное хобби, мужчины, впадающие в восторг от престарелых дам, встречаются реже. А экскурсантам Лика соврала, что не знакома с хозяином медцентра. Сделать тебе бутербродик?

– Всяко бывает, – не отвечая на вопрос, философски заметил Костин, – кое-кому курага слаще абрикоса, а финик, хоть и весь сморщенный, слаще свежего инжира. Учти, чуть подгнившая с одного бока красотка заботлива. Вот ты сейчас спросила у меня про сэндвич… И я прекрасно понимаю: у тебя грузовик жизненного опыта, ты отлично знаешь, что голодный мужик свиреп, поэтому для своего же собственного спокойствия его надо накормить, напоить…

Я швырнула в Костина коробкой плавленого сыра.

– По-твоему, я сморщенный финик? Сам себе бутер мастери! И не рассчитывай более в моем доме на обед-ужин! Никогда тебе даже чаю не налью после твоего хамского заявления, на всю жизнь его запомню!

– Злопамятность – признак старости, – ухмыльнулся Костин, ловя пластиковую упаковку. – Вот я молод, поэтому выбрасываю из головы чужие слова, ничего в памяти не оседает, плевать мне на все.

– А может, у тебя старческий маразм, который ты по глупости принимаешь за юношеский пофигизм? – съязвила я.

Продолжить увлекательный разговор не удалось, появилась медсестра.

– Добрый день, меня зовут Нина. Госпожа Романова, вам надо съесть обогащенную простоквашу.

– Что-то очень вкусное? – поинтересовался Вовка. – Я здорово проголодался.

Нина вскинула брови.

– Ноу-хау нашего невропатолога. В кисломолочный продукт добавляется кислород, получается что-то вроде мусса. Но вам этого не надо. Идите на первый этаж в кафе, оно круглосуточное.

– Поем и вернусь сюда, – обрадовался Вовка.

– На часы посмотрите, – слегка повысила голос медсестра. – У Евлампии была тяжелая травма, ей надо лечь спать пораньше. Завтра поболтаете.

– Это верно, – вдруг согласился Костин и зевнул, – я сам устал.

Я проводила Вовку до лифта, вернулась в отделение, и Нина подвела меня к двери, на которой висела табличка «Диетическая».

– Здесь мы раздаем простоквашу, – сказала она. – Чтобы еда не растеряла все полезные свойства, она должна храниться при определенной температуре. У нас оборудовано…

И тут на посту замигала красная лампа, раздался противный воющий звук.

– Извините, вызов, – смутилась Нина.

– Идите скорей, – велела я.

Медсестра поспешила вперед, но по дороге обернулась:

– Съешьте простоквашу, она в кастрюльке. Только надо всю употребить, чтобы привести в норму анализы, они у вас пока не ахти.

– Не волнуйтесь, я адекватная и послушная пациентка, – заверила я. Войдя в небольшую комнату, я обнаружила на белом столе здоровенную емкость. На крышке жбана была надпись, сделанная бордовой краской: «Все Романовой. 5 л».

Я попятилась. Это мне? Целых пять литров? Я хорошо отношусь к кефиру, йогурту, ряженке и прочим членам благородного семейства кисломолочных продуктов, но цистерна даже очень полезной простокваши как-то уж слишком.

Оглядевшись по сторонам, я заметила на другом столе много кружек с чайными ложками. У кастрюлищи был кран, я подставила под него чистую чашку и отвернула вентиль, из носика поползла густая пена.

Две первые порции я слопала легко, третья пошла не так хорошо, четвертая еле-еле. Я перевела дух. Сейчас уложила в желудок литр, осталось еще четыре. Нина говорила, что приготовленная особым образом простокваша должна привести в норму мои анализы. Надеюсь, волшебный напиток и правда поможет мне вновь обрести ясный ум, а то на данном этапе жизни я что-то медленно соображаю. Надо напрячься и впихнуть в себя второй литр.

Минут через десять я, тяжело дыша, оперлась о подоконник. Два с половиной литра – это предел. Живот у меня сейчас как у хорошо пообедавшего удава. Пойду на пост и честно признаюсь: «Все, возможности моего желудка исчерпаны. Готова молча терпеть уколы, но ведро простокваши победило госпожу Романову».

«А слабо еще пятьсот граммов уговорить? – тихо шепнул мой внутренний голос. – Тогда победа будет за тобой. Три выпитых литра больше, чем два оставшихся. Ну же, не сдавайся! Попрыгай и – вперед!»

Я подскочила на месте. Пена из желудка, как на лифте, поехала вверх. Я замерла. Нет, прыжки плохая идея, лучше походить.

Еще через двадцать минут я одолела очередной литр напитка и ощутила себя героиней. До полной победы осталось всего ничего – шесть кружек. И я приказала себе: «Давай, Лампуша, две ты впихнешь в себя спокойно».

Я опять открыла кран, но из него ничего не вытекло. Пришлось снять крышку с бордовой надписью «Все Романовой. 5 л» и заглянуть внутрь. Глаза уперлись в дно.

На меня напала икота. Получается, что в жбане было чуть меньше четырех литров простокваши. И где пятый? Не доложили! У меня не имелось ни малейшего желания слопать еще литр пены, но во всем должен быть порядок. Еще я не люблю воров.

Громко икая, я вышла в коридор, увидела на посту Нину, которая заполняла какие-то бумаги, и открыла рот:

– Ик, ик… – вылетело из него.

Медсестра оторвалась от работы.

– Ой, Лампа! А я-то голову ломаю, куда вы подевались. Где были? Я прямо вспотела, думая, что вы, не дай бог, еще войдете… – Нина резко замолчала, но тут же добавила: – В автоклавную. Вдруг обожжетесь?

– В кастрюле не было пяти литров, – прошептала я, – простокваши оказалось меньше.

– Так вот где вы обретались! – обрадовалась медсестра. – Ах я, коза, забыла, что отправила вас молочку съесть. Хотя на работе, где нервы постоянно в напряжении, под вечер можно и собственное имя не вспомнить. Погодите! Вы что, мерили количество простокваши? Да, емкость не доверху заполнена, кое-кто уже съел свое, но многие отказались.

– Ик, – снова вылетело из меня, – ик… А можно было не лопать эту гадость?