Кубик Рубика. За гранями головоломки, или Природа творческой мысли - Эрнё Рубик

По своей сути дизайн – это связующее звено между природой и искусственно созданными объектами. Природа не знает строгих границ и барьеров, она признает только плавные переходы. Понимание различных контекстов, связей и возможностей трансформации – сама суть вдохновения и творчества. В подтверждение своей значимости и актуальности дизайн должен ответить на этот вызов.

Мне достаточно вспомнить коттедж, построенный отцом на озере Балатон, чтобы увидеть все эти силы в действии. Площадь дома была небольшой, но подходящей для нашей семьи. Закрытый двор и веранда. Отдельная летняя кухня, которая изначально задумывалась как временная, однако хорошо известно, что нет ничего более постоянного, чем временное.

Результат отражал многие примечательные черты характера моего отца. Он планировал, что коттедж будет намного больше, но на реализацию его планов ушла целая вечность. Мать, сестра и я также внесли свой вклад. Я помогал отцу смешивать цемент, воду и гравий, и мы вместе заливали бетон. Я научился выпрямлять старые гвозди, не ломая пальцы. Когда дом был почти готов, я выложил мозаичный пол на веранде.

Мы так и не соорудили то, что он задумал. Ржавые железные балки, напоминавшие о первоначальных планах, выступали из стен и придавали коттеджу вид продолжающейся стройки.

Так сложилось, что в годы учебы я проводил долгие летние каникулы на озере Балатон. Балатон, который одни называют Венгерским морем, а другие просто Озером, был в те дни все еще очень романтичным, вода была чистая и сладкая, берега дикие, поросшие камышом и кишевшие птицей, южный берег – равнинный, северный – холмистый.

Однажды летом отец купил мне парусную лодку – подержанное суденышко, – и я стал проводить на ней день и ночь в полном одиночестве. Я сделал небольшую гавань для лодки, прорубив тропу в тростнике рядом с нашим участком. Мне нравилось уходить далеко, на середину озера, куда не долетал береговой шум. Я слушал редкий плеск рыб, смотрел на белый парус и белую колею за кормой, прорезаемую лодкой. Вода охлаждала ноги, а солнце обжигало кожу. А еще я обожал шторм.

Балатон – спокойное озеро, поэтому буря может застать вас врасплох. Шторм здесь внезапен и силен, и только местные знают, что надвигается непогода. Коварная ярость озера стоила жизни многим. Северные холмы Балатона хорошо задерживают ветра, но лишь ради того, чтобы обрушить их на воду, словно бомбу. Смена погоды происходит в считаные минуты. Вода темнеет, затем на вас несется белая волна, за ней следует черная как смола масса, которая всего секунду назад была невинно-нежно-зеленой. К тому моменту, когда вы начинаете что-то замечать, стихия уже рядом: страшный завывающий ветер, острый от хаотичных брызг воздух. Даже бывалые мореплаватели поражаются, когда видят, как это внешне безобидное, покладистое существо извергается такими резкими предательскими волнами, гребнями, застывшими в пиках учащенного сердечного ритма. Вода остается теплой, так что плавать по-прежнему приятно. Вторым любимым занятием после плавания в шторм было выходить на озеро ночью, когда зеркальную гладь нарушает только длинный след твоей лодки. Когда приходит пора возвращаться, лодка неохотно приближается к берегу, и в конце концов ты понимаешь, что запас воды под килем на исходе. Все еще не желая выходить, ползешь по мягкому илу, пока лодка не окажется на берегу. Когда я не ходил под парусом, то отправлялся в длительные походы вокруг озера на велосипеде. Чтобы сделать полный круг, требовалось два дня, но можно было сесть на паром и срезать полпути.

Этот детский рай на берегу Балатона давно исчез. Оглядываясь назад, я поражаюсь физической силе и настойчивости моего отца, который построил здесь дом. Для меня этот дом также является символом твердой убежденности отца в том, что задачи, заданные даже самой природой, появляются только для того, чтобы побудить нас найти новые, оригинальные решения.

Существует промежуток между постановкой задачи и ее решением. В большинстве случаев задачи возникают хаотично, и системное их решение может оказаться контрпродуктивным. Вся жизнь представляет собой решение задач: одна решена, возникает следующая. Независимо от того, насколько беспорядочно они появляются, первый шаг – зафиксировать небольшую точку в хаосе, чтобы сделать ее отправной, создать некое почти незаметное начало порядка и на этой основе строить свои дальнейшие действия.

Написаны тысячи книг о том, насколько полезен хаос для интуиции художника, как воодушевляет беспорядок. Или как лень становится источником истинного вдохновения. Да, такое тоже случается. С моей точки зрения, жизнь системно и аргументированно расставляет все вещи по полочкам, позволяя бесстрашно смотреть в глаза хаосу и принять то, что не каждая вещь и не всегда имеет значение. А если вы обладаете способностью объединять разные смыслы, хаос будет самой вдохновляющей на свете задачей.

В конце концов мне удалось поставить все части деревянного куба 3 × 3 × 3 на свои места, и конструкция оказалась устойчивой. Представьте себе знакомый вам Куб, но бесцветный – в тот момент все грани выглядели одинаково. Мрачный, абстрактный, плоский. Не было ярких цветов, помогающих определить положение элемента. Мне не терпелось посмотреть, что произойдет, если я начну его вращать. Я повернул верхний слой не на полный оборот, а только наполовину, на 45°. Было понятно, что произойдет в результате полного вращения, но мне было любопытно изучить промежуточное состояние, когда поворот не завершен и ребро Куба уже покинуло одну грань, но еще не достигло другой.

Я увидел, что в этой позиции ребра соединены только одним центром. Я также понял, что они удерживаются ребрами среднего слоя, которые, в свою очередь, держатся за два соседних центра.

Между всеми элементами существовала взаимозависимость, которой я не ожидал, но обнаружил, что она является важной частью структуры моего Куба.

Странно, правда? Куб подсказал мне то, чего я не ждал, хотя я сам его и создал.

Я начал изучать скрытые возможности нового объекта как с точки зрения отдельных компонентов, так и с точки зрения его цельной идентичности.

Я вернулся к своей первоначальной деревянной модели и понял, почему внутренний центральный элемент, которым я поначалу пренебрег, оказался незаменимым. Сердцевина – единственная точка пересечения всех осей. В сердцевине есть элемент с винтами и пружинами, которые дают каждому отдельному кубику возможность толкать или тянуть. Это ядро аналогично гравитации. Точно так же, как гравитация удерживает нас на земле, пружины притягивают центры граней Куба по направлению к ядру, придавая конструкции упругость. Изначально я не думал, что нужна функциональная сердцевина, поскольку использовал резинки, чтобы обеспечить натяжение и удержать элементы на своих местах.

С резинками возникли две основные проблемы. Во-первых, они были непрочным элементом конструкции и быстро рвались. Во-вторых, напряжение, которое они создавали между кубиками, было недостаточно сильным. Вся конструкция стала слишком рыхлой, как плохо надутый резиновый мяч. Затем я сделал центральный элемент, в котором просверлил отверстия со всех сторон, а к ним прикрепил винты. Хитрость заключалась в том, чтобы точно откалибровать правильное натяжение для свободного и не слишком жесткого вращения элементов конструкции. Натяжение должно быть стабильным и регулируемым. Когда я закручивал винты сильнее, упругость увеличивалась, когда ослаблял – снова получал нечто вроде сдувающегося мяча. Чтобы мой квадратный мяч становился тверже или мягче, нужно было лишь повернуть винты. (Годы спустя спидкуберы стали делать точно так же, чтобы настроить жесткость вращения своих скоростных кубов.)