Опрокинутая реальность - Чингиз Абдуллаев

— Именно поэтому и не прощают, — сказал Дронго, — что вывсегда чего-то боитесь. Боитесь оказаться не в той команде, боитесь прослыть«чужаками», боитесь испортить отношения с чиновниками. Они нагло закрываютдело, которому вы отдали часть своей жизни, а вы пишете письма с жалобами варбитраж, надеясь, что вас услышат.

— Вы хотите, чтобы я взял ружье и пошел кого-нибудьстрелять? — спросил Ивашов. — Вы на это меня толкаете? Но я так не могу. Это немой метод.

— Неужели ваши акционеры так спокойно реагируют на закрытиефирмы?

— Какие акционеры? — переспросил Ивашов. — Я могу вампоказать последний список акционеров. Двадцать пять процентов плюс одну акциюСалим заложил в банк, чтобы взять кредит. Пять процентов были у Авдеечева исейчас должны перейти к его наследникам. Пять процентов у меня. Еще разнаямелочовка. Пять процентов имел один пивовар, земляк нашего Мурсаева. Правда,часть акций была у государственной нефтяной компании. И они скупали их уразличных мелких держателей. Насколько я знаю, они имели уже до двадцати процентовакций. Но на большее не могли претендовать. Остальные акционеры им ничего непродавали.

— Я не понял, — вдруг сказал Дронго, — вы говорили, чтогосударственная нефтяная компания ОНК конкурирует с вами. А сейчас выясняется,что у них есть двадцать процентов ваших акций? Как это возможно?

— В нашей стране все возможно, — усмехнулся Ивашов, — все,что хотите. Хотя такое возможно и в любой другой стране. Зачем разорятьконкурента, если можно купить его компанию? Это называется боротьсяпо-капиталистически. А когда нас давят налоговыми проверками и отказываются безвразумительных объяснений поставлять нефть, то это уже борьбапо-социалистически. Хотя какая нам разница? В общем, ОНК владеет двадцатьюпроцентами акций, и слава богу, что у них нет контрольного пакета.

— Но двадцать пять процентов плюс одна акция заложены вбанке, — напомнил Дронго, — и если ОНК перекупит ваш долг, присоединив к немупять процентов, то они автоматически станут владельцами «Прометея»?

— До этого дело не дойдет, — уверенно сказал Ивашов, — пятьпроцентов акций есть у меня, у нашего друга-пивовара, у семьи Юры Авдеечева иеще у одной компании. И никто из нас не собирается рисковать своим пакетомакций. Мы все уверены, что «Прометей» еще себя покажет. Я говорил с женойАвдеечева, она категорически отказывается продавать акции.

— В таком случае остается пожелать вам удачи, — пробормоталДронго, — и дайте мне телефон семьи Авдеечева.

— Зачем это вам нужно? — удивился Ивашов. — Прошло стольковремени после его смерти. Уже четвертый месяц.

— Вдруг понадобится, — сказал Дронго. — Говоря вашимисловами, два убийства подряд так просто не бывают. Значит, кто-то былзаинтересован в этих убийствах. И вы посмотрите, какая география. СалимаМурсаева убили в Париже, а его друга застрелили в Сыктывкаре. Странно, что онирешились на такое преступление в столь маленьком городе.

Ивашов вздрогнул, посмотрел на Дронго и покачал головой.

— Вы опасный человек, — сказал он, — боюсь, что у Эльзыбудут с вами проблемы.

— Наверно, — согласился Дронго, — именно поэтому она ипопросила меня заняться ее делами.

Когда они вышли из здания компании, был уже полдень.

— Вот видите, — сказала Мурсаева, — мы ничего нового неузнали. Ни дома у Аллы, ни здесь, в компании. Я была права. Нам нужно сразу лететьв Париж и искать там исчезнувшего Сафиева.

— Нет, — возразил Дронго, — сначала мне нужно отправиться вСыктывкар.

— Куда? — изумилась она. — Вы это серьезно? В какой такойСыктывкар? Только этого мне не хватало. И вообще я не понимаю, зачем нам тудаехать, — в сердцах сказала она.

— Женская логика меня иногда поражает, — пробормотал Дронго,— в Париж у вас есть время лететь, а в Сыктывкар вы не можете.

— Я могу как-то объяснить свою поездку в Париж, — пояснилаона, — наш журнал — всего лишь русский вариант известного французского издания.Поэтому насчет Парижа никаких лишних вопросов не будет. К тому же, я думала, вызнаете, чем отличается Париж от Сыктывкара.

— Знаю. Но вы плохо меня слушаете. Я не говорил, что мыпоедем в Сыктывкар вместе. Я отправлюсь туда один.

— Зачем? — все еще не понимала она. — Что вы хотите тамнайти? Вы вообще представляете, где это находится? И как туда добираться?

— Во всяком случае, не на полюсе. Кроме того, сейчас конецмарта, и, значит, там будет не особенно холодно.

— Вы рискуете, — тихо сказала она, — неужели вы непонимаете, что можете не вернуться оттуда живым. Там убили Юру Авдеечева…

Они сели в автомобиль. Водитель обернулся к Дронго.

— Вам звонили, — доложил он. Дронго вывел свой городскойтелефон на мобильный аппарат, и теперь каждый звонок ему домой одновременнодублировался и на мобильном аппарате. Водитель слышал, как идет запись наавтоответчик, но сам в разговор не встревал.

— Звонил какой-то Паша, — сообщил водитель, — по-моему, оннапуган.

— Он и вчера был испуганный, — холодно сказала женщина.

— Он оставил номер своего телефона? — спросил Дронго.

— Да. Его номер записан на автоответчике.

Дронго взял аппарат и прослушал сообщение. Затем набралномер мобильного телефона Паши.

— Господи, — жалобно простонал Паша, — как хорошо, что выпозвонили.

— Что у вас случилось?

— Сегодня утром меня встретили двое мужчин. Когда я хотелнавестить Аллу. Она после вчерашнего очень напугана. А тут еще эти типы. Ониспрашивали меня о вашем визите. Я, конечно, попытался отмолчаться…

— Но потом решили рассказать, — перебил его Дронго, — онивам угрожали?

— Еще как. По-моему, они отбили мне почки, — признался Паша,— я сейчас лежу дома. Вы бы видели, как они меня обрабатывали.

— Что они хотели?

— Узнавали про вас. Спрашивали, зачем вы приходили к Алле. Вобщем, я, конечно, не все им рассказал, но вам лучше больше туда не приходить.

— Это они вас просили мне сказать об этом, — понял Дронго, —сами вы бы не решились на такой мужественный шаг.

— Сегодня в час дня они будут вам звонить. Я звонил,предупреждал, но вас не было дома.

Дронго взглянул на часы. Было уже двадцать минут первого.Для того чтобы выслушать незнакомцев, ему не обязательно ехать домой.

Он убрал аппарат.

— Его избили и напугали, — пояснил он сидевшей рядомженщине, — кто-то идет за нами по следам. Вы уверены, что никому не говорили освоем решении обратиться ко мне?