Лезвием по уязвимости - Дина Серпентинская

Яне оставалось слушать короткие гудки…

Алла засыпала и просыпалась в слезах, лицо осунулось, глаза потускнели. Ничто ее не радовало, на шутки подруг она не отзывалась. Марина заставила ее пропить курс «Новопассита», и Алла послушно глотала горький сироп, даже не морщась.

Она не задумывалась ни о прошлом, ни о будущем, ни об ушедшей любви, ни о предстоящих поисках работы, а затухала в сыром, хмуром городе и занималась саморазрушением. Спасение виделось только в отъезде. Неважно куда, главное, из Владивостока и поскорее. Уехать, чтобы развеяться, восстановить силы и вернуться готовой к борьбе за место под солнцем.

Родители жили в Рощино, на севере Приморского края, и Алла собралась к ним, в родной дом, где, как говорится, и стены лечат. Подруги поддержали идею: ей действительно следовало взять паузу, и отъезд казался лучшим решением.

«Сейчас она слишком вымотана, чтобы браться за что-то новое; вот придет в себя, тогда и можно подумать о будущем, как жить дальше. Для начала ей нужно все переосмыслить в спокойной обстановке, а для этого уехать домой и побыть в кругу семьи»,– рассудили подруги.

Они наказали Алле всегда быть на связи, не пропадать, регулярно звонить, делиться мыслями, переживаниями, поскольку знали: замыкаться в себе нельзя. Они поддерживали ее как могли и принимали ее боль как собственную, но в последние дни им стало страшно за нее: ходила мрачнее тучи, почти не разговаривала, а во сне скрипела зубами. И если бы не намечавшийся отъезд, ей, возможно, пришлось бы скоро обратиться к психиатру. И признать полнейшее поражение. Перед Авдеевым, перед судьбой.

–Ну уж нет, рано вешать нос. Ты еще им всем покажешь,– сказала Янка и отправила подругу за билетом на автовокзал.

***

Алла приехала в Рощино в первых числах июня. Она не баловала родителей частыми визитами: стех пор, как осела во Владивостоке, появлялась дома не чаще, чем раз в пару месяцев,– и те несказанно обрадовались столь неожиданному приезду дочери.

Но застыли на месте при виде впалых щек, темных кругов под глазами, контрастировавших с мертвенно бледным лицом; встеклянных глазах даже встреча с родными не смогла пробудить живой блеск. Что с ней стало?

–Дочка, ты больна?– выронила из рук полотенце мать.

Дочь молча разулась и переступила порог.

–Что случилось? Кто тебя обидел?– спросил взволнованный отец, как в детстве, когда та прибегала со двора в слезах. Но вместо ответа Алла бросилась в его объятия и разрыдалась.

–Дочка, что с тобой? Все хорошо, мы рядом. Солнышко ты наше… Проплачься, станет легче.

–Что же мы стоим у порога?– обступили ее чуткие родители.– Пойдем в комнату, пойдем же.

Все трое стояли в прихожей, отец сжимал в объятиях дочь, мать гладила ее плечи, спину. Навстречу им, мяукая, вышагивал Степан, пушистый сибиряк – Алла играла с ним, когда он был еще котенком. Наклонившись к давнему другу, она с грустью заметила, как поседела его шерстка: кошачий век недолог, и возраст брал свое. Она вздохнула.

–Степашка, старичок…

Алла с родителями прошли в гостиную, где все было таким родным. Старая мебель и комната, хранившая воспоминания счастливых детских лет. Мать стала накрывать на стол; отец, видя, в каком состоянии дочь, побежал в магазин за бутылкой водки. Думал, пригубит маленько да успокоится, родным в своих бедах откроется.

Ужин проходил мрачно, напряженно, и со стороны казалось, будто они не дочь встречают, а покойника провожают. Каждый уткнулся в тарелку и молча ковырялся вилкой. Отец как глава семейства взял инициативу в свои руки и разлил по стопочке. Алла чувствовала, что за этим последует допрос, и терялась, как ей быть, уйти от темы, соврать или сказать как есть.

«Мам, пап, меня обвинили в проституции и осрамили на весь город. Узнав это, Пашка выгнал из дома, а директор уволил с работы»– так?

–Дочь, как там Владивосток – стоит?– начал издалека отец.

Алла вздрогнула от неожиданного обращения к ней: нервы стали ни к черту.

–Как поживает Павлик? Что на работе?– осторожно спросила мать. Интуиция ей подсказывала, что причина кроется в одном из двух.

Алла осушила стопку и потянулась за бутылкой, чтобы налить еще, но отец остановил ее.

–Не нужно, я налью,– сказал он и наполнил стопку дочери сам. Она влила в себя вторую и, морщась, отправила в рот ложку квашеной капусты. За второй последовала третья… Алла уклонялась от ответа, пока вконец не опьянела; вот тут-то началось.

–Дела? Хреновые мои дела. Нет больше ни Павлика, ни работы. Все ушло, теперь ничего нет,– говорила она, уставившись в одну точку,– мне никто не поверил – все поверили ему! Сука, как же ненавижу!

Алла разрыдалась. Водка, даже в небольших количествах, действовала как сыворотка правды, и все, что было на душе и по каким-то причинам утаивалось, после волшебной стопки открывалось.

–Кто он?!– взревел подвыпивший отец, что было вполне адекватной реакцией на слезы дочери.

–Тебя обидел Павлик? Дочка, расскажи все, не томи!– измучилась бедная мать.

–Нет, не он.

–Так говори уже!– терял терпение отец.

–Вы уверены, что хотите это знать?!– спросила Алла и посмотрела на застывших в ожидании родителей.– Хорошо, я скажу. Меня обвинили в проституции! Выложили пост в интернете и выставили все так, что не подкопаться! Пашка поверил и порвал со мной, а на работе заставили уйти по собственному желанию, а не то, сказали, вышвырнут с позором. Меня даже слушать не стали! Я потеряла в одночасье все: работу, отношения – все, что имела, все коту под хвост! Конечно же, ничем подобным я не занималась! Это грязная игра Авдеева, и он остался безнаказанным. Но он ответит, он за все ответит!– храбрилась Алла.

В состоянии опьянения все немыслимое казалось предельно простым, и расквитаться с врагом было все равно, что прибить комара.

–Но как же так? Просто взять и оклеветать… – растерянно сказала мать.

–А вот так! Я ходила в полицию и надо мной там посмеялись. Вот он, закон, который должен защищать – он только на бумажке!

Алла умолчала о схватке в кабинете своего врага, ни слова не сказала про удар в живот – не стала подливать масла в огонь, ведь отец и без того был в ярости: его дрожащая рука сжалась в кулак.

–Кто он такой, этот Авдеев? Он из наших, рощинских?!

–Нет, из Владивостока.

–Какого ему надо от тебя?!

–Я работала с ним вместе и встречалась. Знала бы раньше, дура, с кем связалась… Думала, нормальный, а теперь на, получи!

–Но как же так, дочка? За что он так с тобой, за что?– тихо повторяла мать, на которой не было лица.

–Спросите у него. Я откуда знаю?! Его раздражало то, что у меня все хорошо: работа, парень… Зато теперь добился своего: яв полной заднице! Нет ни парня, ни работы!