Лапник на правую сторону - Екатерина Костикова

Из всего этого криминала особо запомнилась Дусе заметка под названием «Жена-невидимка». Про лесника, который сошел с ума от одиночества и вообразил, будто зарезал свою гражданскую жену и ребенка. На самом деле никакой жены у лесника не было, и, соответственно, никого он не убивал. Это окончательно стало ясно, когда явившийся с повинной лесник продемонстрировал сотрудникам милиции свои фотографии с любимой. На снимках он был изображен совершенно один. Несчастный помещен в Калужскую психиатрическую клинику. Дело закрыто.

Лесника Дусе было жаль. Однако к ее теме эта заметка не имела ни малейшего отношения. Разве предположить, что гражданская жена Степана Лапина (так звали этого умалишенного) прилетела с Ганимеда, а потом туда же и отбыла, стерев предварительно свое изображение с фотобумаги…

Действительно стоящая история о непонятностях в Заложном была одна. Дуся выудила ее, когда уже почти отчаялась и терла красные глаза, обещая себе, что вот еще пятнадцать минут – и все, надо выключаться.

Заметка проскочила в «Известиях» лет двадцать назад и называлась «Чудесное воскрешение в Заложном». Это чудесное воскрешение развлекло пламенную Слободскую чрезвычайно.

Из морга местной больницы пропал труп. На другой день работницы кирпичного завода, идучи на смену, нашли на дороге совершенно голого мужика, по виду мертвого. Доблестные работницы вызвали милицию, доблестные милиционеры обнаружили, что мужик вроде как живой, и свезли его в больницу. Тамошние доблестные сотрудники очень обрадовались, что их потерявшийся труп (а это был именно он) вернулся. Только никак не могли понять, отчего он жив.

На тот момент времени в санатории неподалеку от Заложного пребывал профессор медицины Покровский, которого доблестный корреспондент газеты «Известия» попросил прокомментировать курьезный случай. Комментарии профессора изобиловали медицинскими терминами, недоступными пониманию Слободской. Общий смысл сводился к тому, что вообще-то труп ожить никак не мог и летаргия (всего лишь в качестве предположения, выдвинутого журналистом) здесь сто процентов места не имела. Мужик скончался в больнице от ножевого ранения. Было проведено вскрытие. Пока труп гулял вокруг кирпичного завода, его внутренние органы находились в больничном холодильнике. И разумного объяснения этому профессор Покровский пока не видит.

Дуся закурила очередную сигарету и крепко задумалась. Если история про труп – обычная утка, то бог бы с ней. Получилось вполне искрометно, надо снять шляпу перед старыми пердунами из «Известий» и забыть о сбежавшем трупе навсегда. Но если профессор настоящий, и история действительно имела место – тогда что? Слободская вытащила из портфеля пачку фотографий, полученных от Веселовского, и еще раз посмотрела их. Черт его поймет, что в этом Заложном происходит… Если бы здесь упал Тунгусский метеорит – тогда понятно. Сотни сумасшедших рассказывают друг другу сказки Шахерезады. Но метеорит в Заложном не падал.

Дуся скоренько написала помощнику редактора Людмиле Савиной электронное письмо с просьбой разыскать профессора Покровского и завалилась спать. Надо было сил набираться. Через час-другой ей в компании Веселовского переться в лес. А компания Веселовского – это вам не фунт изюму. Чтобы выносить его во время длинной прогулки, необходимо железное здоровье и страстная христова любовь к людям.

* * *

Соня сидела за шатким столиком у окна. Голые деревья скреблись ветками в стекло. Лампа отбрасывала на стену горбатую тень, где-то вдалеке звонил телефон… Оторвавшись от любимой Кристи, Соня скосила глаза на Вольского. В свете ночника ее пациент, мужчина мечты, черт бы его побрал, казался моложе, совсем мальчишка. Вспухшие губы, тени под глазами… Он морщился и жалобно стонал во сне, видно, рука болела. Хотелось его погладить, утешить, приласкать.

«Или прекращай его жалеть, или увольняйся!» – строго сказала себе Соня. Медсестре нельзя думать о пациентах как о живых людях, которым больно и страшно (потому что стоит подумать о них как о живых людях – и сердце разорвется прямо посреди дежурства). Богданова снова уткнулась носом в книгу. Скоро утро, дежурство закончится, и она отправится в гостиницу спать.

Неожиданно за спиной почудилось некое легкое движение. Ни шороха, ни звука, просто чуть колыхнулась темнота. Но Соне вдруг сделалось страшно. Чего она, глупая, испугалась? Что в углу палаты прячется маньяк с топором? Что из-под кровати выскочит когтистая карлица-кровопийца? Что водитель Федор Иванович – на самом деле опасный сумасшедший?

Соня встала из-за стола, обругала себя дурой и выглянула в коридор. Федор мирно спал на своем диванчике и на опасного сумасшедшего нимало не походил.

«Это ты, Богданова, с ума сходишь», – подумала Соня. Она решила завтра же купить какое-нибудь успокоительное и не пить больше такой крепкий кофе, а то совсем нервы ни к черту.

Нервы и правда шалили. Как Соня ни убеждала себя, что бояться нечего, страх все не уходил. Она понимала, что это глупо, что никаких маньяков в Заложном нет, что под кроватью – пусто, но поделать с собой ничего не могла.

Заскрипели половицы, послышались шаги за спиной. Нервная Богданова чуть не лишилась чувств. Еще шаг, еще… Кто-то приближался к ней, подходил все ближе…

«Прекрати! – одернула она себя. – Это Федор Иванович проснулся и пришел клянчить у тебя кофе». Но если это всего лишь Федор Иванович, почему мороз по коже? Почему больше всего на свете ей хочется зажмуриться и не видеть, кто там шаркает за спиной?

«Потому что ты неврастеничка и накрутила себя до невозможности, – подумала медсестра Богданова. – Обернись, убедись, что это всего лишь Федор, и успокойся наконец».

Соня, глубоко вздохнув, обернулась. И вот тут ей действительно стало страшно.

* * *

Отважный охотник за марсианами Виктор Николаевич Веселовский ждал Дусю во всеоружии. На спине – здоровенный рюкзак, сам с головы до ног обвешан непонятного назначения приборами.

– Вот, уникальная аппаратура собственной разработки! – похвастал он Слободской, разглядывавшей его амуницию. – Это у меня определитель электромагнитного излучения, а здесь – прибор для регистрации хрональных эффектов. А вот, посмотрите, тут датчик ионизации. Надеюсь, обращение к энергоинформационному полю Земли поможет нам в изучении места посадки.

Дуся пригляделась повнимательнее. Определитель электромагнитного излучения был сработан из радиоприемника «Спидола» и, кажется, останков древнего телевизора. Прибор для хрональных эффектов, красовавшийся на запястье уфолога, точь-в-точь походил на будильник, примотанный к руке брючным ремнем, а датчик ионизации в прошлой жизни служил, судя по всему, кипятильником. Правда, Веселовский несколько усовершенствовал его, снабдив батарейками и лампочкой от елочной гирлянды.

«М-да… – подумала Дуся, – слава богу, у него нет передвижной электростанции. А то, неровен час, все это добро закоротило бы».

Они доехали до заброшенного кирпичного завода, стены которого украшали многочисленные надписи о величии «Спартака» и взаимоотношениях полов в окрестностях. Здесь дорога заканчивалась. Дальше надо было идти пешком. Бросив машину возле бывшей проходной, Дуся и Веселовский углубились в лес. Тропка, по которой они шли, становилась все уже, пока наконец совсем не пропала. Виктор Николаевич, однако, шагал уверенно, то и дело поглядывая на свои загадочные приборы, подмигивавшие зелеными огонечками.