Через тернии в омут - Светлана Алешина

– С родителями, – уныло кивнула Лена. – Но я же говорю, что он нежадный был. Как только зарплату получит – так в три дня ее и спустит всю до копейки. Начинает сразу по ресторанам ходить, меня водить, покупает ерунду всякую, зажигалки там дорогие, каждый месяц новую. Один раз галстук себе купил за три тысячи. Я аж обалдела! Говорю: «Зачем тебе, ты же сроду галстуки не носишь?» А он говорит: «Я все равно не успокоюсь, пока не куплю». А сам и не одел его ни разу, так этот галстук у него и провалялся.

– Значит, дело все в том, что денег ему не хватало, вот он и решил подзаработать, так? – сделала я вывод.

– Ну да, – кивнула Лена. – В последние дни ходил довольный такой, с таким видом загадочным. Спросишь его, что, мол, у тебя за дело, а он только улыбается и глаза щурит. Все шпиона из себя строил! Вот и доигрался! Я говорила ему, не надо никаких денег, ты бы тратил поменьше, тебе бы и хватало! А он такой неугомонный был!

– Вот, я говорила, что такие мужики… – начала было снова мать, но Лена так закричала на нее, что та умолкла.

– И он никогда-никогда даже не намекал, что это за дело такое и кто ему его поручил? – спросила я.

Лена призадумалась:

– Вообще-то он как-то проболтался один раз, что, мол, надо бабу одну «пропасти», и все. Еще говорил, что плевое дело. Я ему говорю – ты же этого не умеешь! А он только улыбался. Ему было море по колено.

– А кто Антону поручил, как вы выразились, «пропасти» эту самую бабу?

– Да не зна-ю я! – в отчаянии выкрикнула Лена, прижав руки к груди. – Вот ей-богу, не знаю!

– Да я же говорю, не лезла она в его дела, откуда ей знать! – мать снова стала союзницей дочери.

– И что, ему действительно за это платили? – спросила я.

– Он говорил, что как раз сегодня должны были заплатить… – наморщив лоб, припомнила Лена. – Еще говорил, что в ресторан пойдем, как только он эти деньги получит…

– Мало ему было ресторанов! – в сторону бросила Светлана Васильевна.

– И пальто мне обещал купить новое… – добавила Лена и снова разревелась.

Мать побежала на кухню за лекарством. Вернулась она со стаканом в одной руке и с открытым пузырьком корвалола в другой. Лена машинально выпила содержимое стакана, потом неожиданно выдернула у матери из рук пузырек, бухнула всю оставшуюся жидкость в стакан и залпом выпила.

– Лена! – ахнула мать. – Так же вредно! Целый флакон! У тебя сердце не выдержит!

– Не беспокойтесь, с корвалола ничего страшного не будет, – успокоила я ее, хотя понимала, что Лена все-таки переборщила с дозой.

Зато почти сразу она размякла, расслабилась, стала куда спокойнее. Встала, достала из тумбочки сигареты, вернулась на кровать и закурила, стряхивая пепел в подставку для авторучек. Мать хотела было сделать замечание, но потом махнула рукой и со вздохом промокнула глаза. Затем снова махнула рукой и с шумом высморкалась в носовой платок. Лена докурила, затушила сигарету и прилегла, уставившись в потолок.

– Он вообще-то и сам был не рад… – долетел до меня через некоторое время ее голос.

– Чему не рад-то? – не поняла я.

– Антон сам был не рад, что ввязался в это дело, – медленно выговаривала Васекина. – Он просто хорохорился, а в душе…

– Что же в душе? – поторопила я ее.

– В душе он боялся. Он сильно боялся, просто стыдился признаться в этом.

– Откуда вы это взяли? – уточнила я.

– Он как-то раз признавался мне. Мы как раз у друга его день рождения отмечали, он напился сильно, потом они еще обкурились…

– И ты тоже? – быстро спросила мать.

– Я – нет, – равнодушно покачала головой Лена. – Я только вина выпила, и все. А Антон под конец совсем никакой стал, даже идти не мог. Ну, друг и сказал, чтобы мы у него ночевать оставались. Я повела его в дальнюю комнату, на диван, но он не сразу уснул, он говорить начал, и все говорил, говорил… Я сперва думала, что это он так, по обкурке несет бред всякий, к утру даже и не вспомнит ничего, а теперь понимаю, что все это было очень серьезно.

– Так что же именно он говорил? – В душе я надеялась, что наконец-то хоть как-то приближусь к разгадке.

Лена закатила глаза, потом все так же медленно принялась говорить:

– Он чувствовал, что скоро сойдет с ума… Он перестал соображать, что вокруг него происходит, и тупо делал то, что ему казалось нужным. Он следил за этой женщиной уже три дня, но так и не добился никакого результата. Не в силах придумать ничего другого, он продолжал постоянно следовать за ней.

– Это все Антон говорил? – уточнила я, когда Лена замолчала.

– Да, – печально и серьезно кивнула та. – Я пытаюсь сейчас говорить его фразами, пытаюсь точно вспомнить, что он говорил, до слова…

Мать хотела было что-то вставить, но я сделала ей знак не мешать. Лена помолчала еще немного, потом снова заговорила:

– …Ему даже приходила в голову мысль обратиться в милицию, но, во-первых, он не очень-то доверял правоохранительным органам, а во-вторых, шеф его неоднократно предупреждал, что если он посмеет совершить такую глупость, то в первую очередь пострадает сам. Антон знал, что он на крючке. И каждый раз, глядя в холодные, беспощадные глаза, убеждался в этом…

– А… чьи глаза? – осторожно спросила я, когда Лена глубоко вздохнула.

– Я не знаю, – безвольно пожала та плечами. – Видимо, того, кто поручил ему этим заниматься. Но я не знаю, кто это.

– Хорошо, хорошо, вы продолжайте, – кивнула я, боясь, что Лена умолкнет и больше ничего не расскажет.

– Он откровенно боялся. – Вновь зазвучал меланхоличный голос Лены. – Потому что понимал, что с ним могут сделать все что угодно. Поэтому, в очередной раз перебрав все возможные варианты, он снова возвращался к одному и тому же и продолжал следить за женщиной. Он давно мучился сомнениями – подойти к ней или нет? Но сдержался, остался в стороне. Один раз, когда она вошла в свой подъезд, он перешел на другую сторону улицы и спрятался в подъезде дома напротив. Из него хорошо было видно окна женщины и вход в подъезд. Он стоял там долго, видел, как она включила свет, когда стало смеркаться, видел даже ее силуэт, мелькающий в незашторенных окнах. Потом, дождавшись, когда она погасила свет и легла спать, он ушел…

Лена выдыхалась. Голос ее становился все тише, речь все замедленнее, и я уже опасалась, что Васекина сейчас просто уснет. Может быть, для девушки это и было бы наилучшим вариантом в данный момент, но мне нужно было услышать все до конца.

– …В тот день он уже почти решился подойти к ней. И, когда женщина вышла из редакции, он уже хотел догнать ее, как вдруг его самого подхватили под руки. «Хорошо еще, что легко отделался!» – Антон передернулся, когда это говорил… А потом тут же стал жалеть, что не рассказал обо всем тем людям, что беседовали с ним в машине. «Похоже было, они искренне хотели мне помочь…» – говорил Антон.