Князь Диодор - Николай Басов

– Так и я о нем, – искренне удивился Стырь.

Таможню нашли легко, потому что почти все широкие улицы вели к порту, и лишь проулочки боковые, глухие и освещенные только окнами на верхних этажах домов, не спускались к морю. И тут выяснилось, что их действительно ждут.

Даже определили в какой-то портовой корчме, не самой презентабельной, но вполне удобной после многодневной-то гонки, когда и спать каждый раз приходилось выбирать – еще до следующего ямщицкого хотя бы двора добраться, или в лесу остановиться… Впрочем, ни разу в лесу не останавливались, это князь Диодор мог себе за достижение записать. Все же обжитой был край, и тракт наезженный, не из таковых, что с юга на Миркву вели.

Они едва успели в этой корчме расположиться, как к ним, заметно запыхавшись, прибежал бледный с белесыми сальными волосами писарь из магистратуры, который на довольно чистой рукве стал говорить, что чуть не неделю занимается их делом. И что они уже завтра могут грузиться на унитский транспорт «Политурс», чтобы плыть в Хонувер. Видимо, юноша этот проделанной работой гордился, потому что частил, выговаривая слова с такой силой, что слюной брызгал:

– Предупрежден о срочности вашего похода, поэтому постарался… И удалось устроить так, что заходов в другие порты у корабля не будет. И еще, замечайте, корабль выбран с надежностью и умом, на нем есть место для коней.

Князь, сидя за грязноватым дощатым столом, с удовольствием ощущая, как тело отогревается пусть жиденьким, но все же теплом общего для таверны зала, спросил, деланно хмурясь:

– Ты, парень, лучше вот что скажи, деньги из Мирквы недостающие, наконец-то прислали мне, или как? – Он подождал, пока писарь удосужится понять его. – Потому что, так и знай, я предупрежден, за получение этих денег в Хонувере даже подьячий Приказа княжич Выгота, уже не поручился. Там же, как мне сказали, деньги и вовсе могут меня не застать.

– Для денег тебе надлежит, господин надпоручик, – юноша стрельнул глазами в князя Диодора с опаской, вдруг ошибся в чине, но ничего, кажется, этот имперец не слишком заботился о своем официальном звании, – завтра выявиться в магистрате…

– Появиться – у нас говорят, – буркнул маг. Он не отходил от князя, на случай, если потребуется в какой-нибудь ситуации переводить.

– Так, выявиться, – не вполне уразумел его писарь.

– Ладно, – решил князь, – завтра, так завтра. А когда я могу найти капитана этого твоего транспорта? Как его зовут, кстати?

– Зовут его, как было предложено, «Политурс», что на языке далеких отсюда унийцев значит…

– Значит, пойдем на корабле торговой Унии, – сказал батюшка с неодобрением. Ему отчетливо хотелось еще хотя бы неделю, что придется провести на корабле, оставаться в Империи, на ее территории, пусть и размером с палубу суденышка. – А почему не на нашем?

– Другие – торговые, очень много будут заходить в порты не вашего предназначения, – терпеливо, видимо привыкнув к некоторой непонятливости всяких мимоезжих из Мирквы, пояснил писарь.

Вот так теперь и будет, решил князь Диодор, ему говоришь одно, а он тебе – другое. Впрочем, и мне, видимо, придется многое вспомнить из чужих-то наречий. Знал бы, что так обернется, можно бы… Впрочем, что бы он сделал, князь и сам не вполне сообразил. Потому что в таверну вдруг вошел еще один из городских стражников в кирасе, и с небольшим, почти руквацким бердышем, за которым следовал изрядно нетрезвый, сухопарый, желтый лицом, и совсем не моряцкого вида человек. Он осмотрел всех пятерых путешественников нимало не смущаясь.

– Так фи и ешть те с'мыя хости, который я долшен достафить в Хонувер?

Оказалось, это был капитан. Ну что же, так было даже лучше. На рукве он говорил с трудом, и слушать его было бы забавно, если бы князь не устал настолько, что даже думать на макебурте не хотелось. Он попросил:

– Густибус, узнай, чего он хочет?

А вот эту фразу капитан, как ни странно, понял.

– Я хотель, чтоп ти уше зафтра за три звона до зафтрак били на борт мой «Политурс». Фетер не шдет, госпотин офисиир. Прилыф – тем поле.

– Что же, это правильно, – решил тогда и князь. – Ловить погоду, спешить и торопиться – это по-нашему. Пусть даже в шторм…

Капитан прервал его грозно:

– Не говорить о шторм, шторм пока нет. Но фетер лофить – это по-нашему, о чьем фас предлагать.

Князь повернулся к писарю.

– Если на три звона пораньше, или что он там имел в виду, то как быть с деньгами?

– О, фсе плачено, – отозвался капитан. – Я не хотель терять контракт, фот и шту фас чуть не половинны-ая нетеля.

– Да я не о том, – сказал князь. И спросил писаря уже в упор: – Так как же?

– Мы люди тоже не весьма далекие от моря, господин, – сказал писарь, впрочем, побелев лицом, предчувствуя хлопоты, которые, вдобавок к тому, что он уже проделал, могли теперь на него обрушиться. – Ветер не ждет, как принято тут говорить… Поэтому, скорее всего, спать мы сегодня ляжем не по часам. Но деньги, если потревожить херра Музду и господина да'Карогу, можно будет… и сегодня.

– Ты уж постарайся, – довольно грозно отозвался князь. – А херр Музда и да'Карога отоспятся другой ночью.

– Тохта не платить в этот таверна за ночь-лехт, – сказал капитан. – Не самый лушший, могу замечай, и враз – на корапль. А косподин Музда, то есть я-й.

– Вот и познакомились, – усмехнулся все же этому выговору князь и протянул руку. – Наконец-то, – сказал он, словно и не его торопили с выходом в море, а он торопил. Да может, так, по правде, и оказалось.

Капитан ошибся, когда говорил, что шторма нет, выходить им пришлось уже в очень грозное море. Когда по корпусу их невеликого, компактного кораблика, больше похожего на сундук, чем на средство передвижения по такой неверной стихии, как море, ударили первые сильные волны, князь Диодор даже удивился. Как многие сухопутные люди, он представлял себе воду как природу мягкую, податливую, уступчивую в любом случае, а тут получалось, что эта самая силища могла мять не то что деревянную обшивку, но и крепчайший по виду набор корабля, хотя некоторые из его деталей были чуть не в толщину человеческого торса.

Но хуже, чем эти волны, оказалось то, что шторм как начался, едва они вышли из Руговского залива, так и продолжился, не затихая ни на мгновение. Капитан-то еще крепился, даже вначале радовался, что они идут так ходко. Он прокричал, наклонясь к князю Диодору, который поднялся на шканцы, чтобы осмотреться, все равно, при такой качке, при всех этих непрерывных ударах и скрипах спать было невозможно даже после бессоной ночи:

– Корош итем, княсь! Лушше-й чем думай я…

А вот князю эта веселость показалась странной. Посудину под названием «Политурс» и как-то там дальше, раскачивало так, что она чуть не задевала воду длинными реями, навешанными поперек мачт. А если и не качало, если в промежутке между волнами вдруг образовывалось нечто вроде ровной воды, хотя ровной воды тут не было нигде, корабль шел вперед, вспенивая воду форштевнем с таким креном, какой неосведомленному князю казался запредельным. Он даже спросил для верности: