Князь Диодор - Николай Басов

– Гунь-фу второй, – как зачарованный вымолвил Аверит, – значит ты должен…

И умолк, обдумывая, что бы и как бы сказать, чтобы теперь уже в глазах гостя не показаться невежей.

– Кстати, князь Диодор, – заговорил о другом Федр Густибус, – должен тебе подсказать, что прибыл я сюда пешком. И если мы должны куда-либо отправляться в путешествие, будет совсем нелишним, если ты обеспечишь меня какой-нибудь смирной лошадкой.

– Да, – кивнул Диодор, – лошади – это важно. Об этом, впрочем, я хочу поручить заботу моему слуге, по прозвищу Стырь. С ним вам придется непременно познакомиться. – Князь подумал. – А раз уж речь пошла о путешествии, которое мы должны предпринять, тогда, надеюсь, Дерпен, ты тоже проследишь, чтобы на имперской конюшне нас, случаем, не обманули и не подсунули одров каких-нибудь.

Дерпен послушно кивнул, соглашаясь с этим первым на новой службе, поручением. Но князь Аверит подался вперед, заговорив:

– Зачем же на имперской, князюшка мой? Если тебе на представительские расходы да на дорогу мошну выдадут, у меня лошадей и купишь. – Он стал хмуриться от раздумий. – Да я тебе таких коней отдам – загляденье! И прямо сейчас можно их посмотреть, у меня тут многие трехлетки стоят, самый возраст для гонцовых-то коней.

Через некоторое время, приодевшись, все вчетвером вышли из княжеского терема и отправились на конюшню. Она, по мирквацким обычаям, располагалась на заднем дворе, и хорошо отапливалась, потому как зима наступала.

В конюшне пахло навозом, лошадиным потом, кожей, свежими опилками. И кипела работа, да так, что некоторые из конюхов только в рубахах остались. Князь Диодор подивился такой вот армейской выучке в спокойном доме Аверита, но оказалось, что тут все забрал в свои руки Стырь, который не привык, чтобы волынили в уходе за лошадьми.

Князя Диодора это позабавило, Аверита удивило, но не очень, видно было, что он решил Стырю не перечить, когда тот вздумал погонять его конюшенную челядь. Все же, как бы там ни было, Диодор улучил момент, отозвал Стыря в сторонку, и проговорил ему негромко, чтобы другие не слышали:

– Ты вот что, хороших коней нам в дорогу присмотри. Похоже, мы их тут покупать будем.

Стырь сразу все понял и шепотом же отозвался:

– И присматривать нечего, они сразу заметны… Своих каретных, подобранных в масть, князь-хозяин не отдаст, конечно… А тот тяжеловес архаровский с нами пойдет?

– Это теперь наш сослуживец, сотник Дерпен, – ответил Оиодор. – Думаю, ему конь не нужен, он из конных стрельцов, у него свой должен быть.

– То-то мне показалось лицо его знакомым, – в раздумье проговорил Стырь, и вдруг вспомнил. – Так это он нас тогда на южной дороге?.. Ну, так тому и быть, раз сослуживец, старое вон. А кому же тогда мне коней подбирать?

– Да что ты о людях спрашиваешь? Это же моя забота… – Не стал Диодор говорить, что и людей ему уже нашли, что это оказалась, более чем его, забота княжича Выготы Аверитича. Но все же указал ему на мага. Стырь осмотрел его, вздохнул и отозвался:

– Наездник он слабый, ему придется кобылку поспокойней предложить, не то будет придерживать нас… Есть тут такая, иноход, как верблюдица, и несамостоятельная, будет держаться наших-то лошадок. – Теперь Стырь смотрел на стойла, а князь Диодор еще раз удивился этому его дару, ведь не жил он тут и двух дней, а уже знал лошадей, и даже характер каждой представлял себе не хуже, как если бы видел их еще жеребчиками. – Она не быстрая, но и не отстанет, особенно, если этот… арахаровец с нами поедет. Знаю я их коней, на вид здоровенные, а в долгом переходе и грудью волнуются, и ноги разболтанные.

Выслушивать эти разговоры Диодору не хотелось, другая у него была забота, поэтому он оборвал Стыря:

– Учти, еще кто-то с нами будет, ты уж и ему коня подыщи. Его, правда, с нами пока нет, но…

Тогда удивился Стырь.

– А как подыщешь, если его не видно? Каждому человеку – своя лошадка нужна, без этого – никак.

К ним направились все, и даже князь Аверит с Густибусом, которые не переставали говорить о чем-то возвышенном, совсем далеком от лошадей.

– Ты не очень-то, – буркнул, начиная торопиться, князь Диодор. – Сказано тебе, идти будем резво, вот на это и рассчитывай.

И вдруг от дверей конюшни раздался певучий голос:

– Мне сказали, что вы тут, добрые люди. Я – отец Иона. Меня прислал к вам княжич Выгота, как он сказал, для дальнейшей службы.

И действительно, у дверей стоял невысокий, в толстой зимней рясе, очень молодой и раскрасневшийся от мороза батюшка в очках. Очевидно, он и был четвертым участником их путешествия. И несмотря на то, что стекла у него запотели, он улыбался, да так хорошо и покойно, что Диодор даже раньше, чем присмотрелся к нему, подивился, едва ли не позавидовал его радости.

Будто не было в мире нигде вражды и неприязни, будто не было ни жестокости, ни злой магии, за которой теперь им, вчетвером, предстояло охотиться и которую следовало искоренять.

Выехали из Мирквы только на третий день, уж очень много нужно было сделать перед таким путешествием, Диодор даже расстроился, сколько хлопот потребовалось для этой, почти дипломатической миссии. Самому-то ему легко было собраться, и по армейской выучке он мог бы отправиться в путь со Стырем часа через два, как получил приказ от княжича Выготы, но для всех других потребовалось столько всего, что он только временами зубами скрипел, объясняя, чего хочет, туповатым или просто нелюбезным писцам в Приказе, всякого достоинства казначейским, служивым прочей масти и даже оружейникам из Арсенала, потому что неожиданно пришло распоряжение снарядить посольство знатно, с пышностью. А вот это, как ни смешно, более всего его и задержало. Едва-едва успели сходить в храм, чтобы помолиться, покаяться и благословение получить на дальний путь и, конечно, на удачное выполнение задания.

Когда выехали, даже легко стало, потому что все эти глупые, на взгляд князя, и может, действительно таковые-то, хлопоты, наконец, окончились. А впереди была дорога, дальняя и неожиданная, со всеми неустройствами и приключениями, которые каждое путешествие обещает, кто бы и как бы к пути ни готовился. Он даже по-новому стал смотреть вокруг, но более всего приглядывался к своим спутникам. На дальних переходах человека всегда видно, и едва ли не лучше, чем на исповеди… Если бы князь ее по какой-либо случайности услышал.

Мирква с этой, западной стороны показалась ему неожиданной, более зажиточной, чем с юга, когда он со Стырем к ней подъезжал, и ведь всякий знает, что Заречье считается богатым, а вот поди ж ты… И дома тут стояли более ухоженные, чем он привык видеть, и дворы были солидней, и люди отличались, словно и не из первопрестольной он отправлялся, а из какого-нибудь северного и торгового города, о которых в армии говорили, что там служить не в пример южным полкам сытнее и спокойнее.

И все же даже Мирква скоро окончилась, пошли всякие подгородние имения, терема, стоящие, будто церкви, на пригорках, чтобы вид из них был подальше, которые потом сменились усадьбами уже настоящего, вотчинного вида, и лишь потом появились дома разного достатка пригородного люда. Но иной раз и дом крестьянина был не хуже усадьбы, ведь видно же было, что крестьянин тут живет, а все же… И скотный двор у него был широк и ухожен, будто конюшня для племенных коней, и жилье в два-три этажа, не считая подклетей внизу, и службы выглядели не скромной деревенской постройкой, а блистали украшениями, росписью, резбой и такой чистотой, что только грязи под ногами коней на тракте удивляться оставалось.