Отряд-3. Контрольное измерение - Алексей Евтушенко

Первую страшную аварию он обнаружил буквально через двести ярдов. Шоссе здесь опять делало поворот, и Джордан сразу увидел проломленное ограждение. Он подошел к краю, осторожно глянул вниз и отшатнулся: там, под обрывом (восемьсот футов почти отвесной стены, никак не меньше) беспорядочной перекорёженной и почерневшей от огня грудой валялось, как показалось ему, не меньше десятка машин…

Уняв сердцебиение и слабость в коленях, Дэнни оперся (предварительно проверив на устойчивость и прочность) рукой на край проломленного ограждения и снова заглянул вниз.

Да, так и есть. Отсюда в точности не разберешь, но десяток, пожалуй, действительно наберётся. Это, что же получается? Получается, что они все ехали сверху вниз, направляясь в Вэлхаус (иной дороги тут все равно нет) и, один за другим, потеряли управление и рухнули с обрыва. Первым был, наверное, вон тот, ярко-красный магистральный тягач MACK, который, как ни странно еще можно узнать после всего, что с ним случилось. Он и проломил ограждение, потому что никакой другой машине это бы не удалось. Тут был нужен танк. Или, на крайний случай, магистральный тягач. Вот он и подвернулся. Проломил, значит, ограду и… того. А потом уже, в готовую дырку, за ним и остальные последовали. Их что, загипнотизировали всех? Куда один, туда и остальные? Что за чертовщина… И когда это, интересно, все случилось? Видать, совсем недавно, потому что иначе дырку давно уже бы заделали…. Или… или некому заделывать? Брось, Дэнни, братишка, не может такого быть, чтобы ты проспал конец света, хоть это и было всегда твоей мечтой, – проснуться однажды красивым летним утром и увидеть, что старый мир умер, а на смену ему родился новый. Ладно, идем дальше…

Вторая авария, а, точнее, место, где произошла уже не автомобильная, но авиакатастрофа, попалась Джордану через час, когда он уже практически спустился в долину.

За очередным поворотом шоссе преграждало то, что осталось от одномоторной «Сессны». Судя по всему, самолёт врезался в склон горы, после чего взорвалось топливо в баках, и, объятые пламенем обломки, рухнули вниз, на дорогу. Рухнули и остались лежать, загораживая проезд.

Искать то, что осталось от пилотов и предполагаемых пассажиров, Дэнни не стал. Он просто обогнул косо торчащий над шоссе обломок хвостового оперения и, хрустя башмаками по осколкам стекла и пластмассы, ускорил шаг.

К сердцу уже подступил холодный и липкий страх. Но при всем своём особом отношении к жизни и окружающим людям, выработанным ещё в конце 60-х и заботливо взлелеянным в последующие годы, трусом Дэниэль Джордан никогда не был. Мало того. Все, что он только что увидел, вывело его из привычного созерцательно-философского состояния, и он ощутил – пожалуй, впервые за последние чуть ли не сорок лет – желание действовать. Физически. То есть идти, бежать, спасать, искать и даже, возможно, (не верится, но так оно и есть!) стрелять. Но только не сидеть на месте, посылая весь остальной мир к черту, к богу и в иные труднодоступные места (а что ещё прикажете делать, если научить его любви так и не вышло?). Время затворничества – он ощущал это явственно и неотвратимо – кончилось. Да, это было страшно. Но это было одновременно и хорошо. К своим пятидесяти девяти годам Дэнни, не смотря на сигареты и выпивку, удалось сохранить относительно хорошее здоровье (не более пятнадцати-двадцати фунтов лишнего веса, отменное зрение, восемнадцать собственных зубов, изрядно поседевшие, но почти не поредевшие волосы), а теперь он вообще чувствовал себя чуть ли не тридцатилетним и уже почти бежал по шоссе, с каждым шагом сокращая расстояние между собой и Вэлхаусом.

Город встретил Джордана тишиной.

Возможно, тут следовало бы добавить прилагательное «зловещей», но все дело в том, что никакой зловещности Дэнни не ощущал. Жизнь вдали от людей и многолетняя привычка к полному одиночеству изрядно отточили его интуицию. И теперь старый хиппи явственно ощущал, что здесь, в пятнадцатитысячном Вэлхаусе, произошло нечто страшное для жителей города, но практически не угрожающее лично ему, Дэнни Джордану. Он и сам не понимал, откуда у него такое чувство. Да, ему было тревожно. И даже очень тревожно. И даже, пожалуй, страшно. Но непосредственной опасности для собственной жизни он не ощущал. А потому, помедлив несколько минут, под рекламным щитом с жизнерадостной надписью: «Добро пожаловать в Вэлхаус – самый спокойный город Колорадо!» и выкурив сигарету, Дэнни, внимательно оглядываясь по сторонам, вступил в черту города.

Труп лежал на проезжей части.

Это был мужчина, одетый в майку и длинные – ниже колен – шорты. Одна нога его была обута в домашний тапочек, вторая была босой. Мужчина лежал точно посередине дороги, лицом вверх, раскинув в стороны руки, в позе беспечного пляжника, вкушающего свою порцию солнечных ванн. Когда Джордан подошёл ближе, то понял, что хорошо знает этого человека. Питер Уоллес, банковский служащий лет, наверное, тридцати двух, который частенько обслуживал Джордана, когда тот появлялся в городе и заходил в банк, снять со счета некоторую сумму наличными.

Дэнни присел на корточки рядом с мертвецом (он сразу понял, что Питер Уоллес мёртв и лишь для проформы сделал попытку нащупать его пульс, каковая попытка, конечно же, не увенчалась успехом) и огляделся по сторонам. Тихо и пусто. Лишь на другой стороне перекрёстка, в сотне ярдов от того места, где лежал мёртвый банковский служащий, не торопясь, пробежала собака. Остановилась на секунду, поглядела на Дэнни и потрусила дальше.

Наверное, он выскочил из дома, размышлял Джордан. Выскочил второпях, в чем был. Вон, калитка открыта, и второй тапочек за ней валяется. Что-то его напугало… Или что-то случилось…. Тьфу, Дэнни, ну и логика у тебя, братишка. «Что-то случилось»! Да уж случилось. Просто так люди, живущие в Вэлхаусе, в одних тапочках на улицу не выскакивают и, уж тем белее, посреди улицы невесть от чего не умирают. А Питер умер именно невесть от чего. Во всяком случае никаких ран и прочих повреждений на его теле не видно. Хм-м… Сходить, что ли, в дом, посмотреть? Ох, не хочется что-то… Пройдусь-ка я еще, пожалуй, по улицам, а там поглядим.

Через два с половиной часа, когда солнце давно перевалило за полдень, изрядно утомлённый и по-прежнему ни черта не понимающий Дэнни, плюхнулся на скамейку в сквере, открыл зажигалкой прихваченную в обезлюдевшем баре бутылку с пивом и жадно приник к горлышку. Пиво в два глотка перекочевало из бутылки в желудок Джордана, после чего Дэнни вздохнул, утер бороду, откинулся поудобнее на спинку, открыл вторую бутылку и закурил. Ему нужно было подумать.

Город оказался пуст. Во всяком случае та его часть, которую он успел обследовать за эти два с половиной часа, давала возможность почти со стопроцентной гарантией предположить, что люди покинули Вэлхаус. Покинули в страхе и жуткой спешке, часто бросив дома открытыми и прихватив с собой, в лучшем случае, лишь самое необходимое. А в худшем, не взяв и вовсе ничего.

Да, люди ушли из города. Именно ушли, а не уехали. Ушли пешком, – машины были оставлены в гаражах и на обочинах. Живые ушли даже не похоронив мёртвых, – в брошенных домах Джордан обнаружил ещё с десяток трупов. Двое мужчин и одна женщина были насмерть задавлены, судя по всему, собственными автомобилями (правда, совершенно не понятно, кто при этом сидел за рулём), остальные, как показалось Дэнни, умерли от удара током. Кстати, электричество в городе было, – во многих домах и в баре, где Дэнни разжился пивом, видимо, ещё со вчерашнего вечера продолжал гореть свет. Электричество было, но зато напрочь отсутствовала телефонная связь. Не работали ни обычные, ни сотовые телефоны, не показывали телевизоры, а из включенного радиоприёмника на всех волнах слышался лишь шум и треск помех.