Карамболь - Хокан Нессер

— Его в последнее время ничто не беспокоило? Не произошло ли чего-нибудь, что вы могли бы связать с несчастьем?

Марлен Фрей вытерла глаза рукавом свитера и снова задумалась.

— Нет, — сказала она. — Ничего в голову не приходит.

— Не появилось ли у него в последнее время каких-нибудь новых знакомых?

— Нет. Эрик знал многих людей… можно сказать, любого сорта.

— Ясное дело, — подтвердил Рейнхарт. — Например, Эльмера Кодовски… у которого он одолжил машину?

— Например, да, — согласилась Марлен Фрей.

— Вы с ним в последнее время общались?

Она покачала головой:

— Он сидит. Где — не знаю, он старый приятель Эриха… я с ним толком не знакома. Только пару раз видела.

— А вам самой в последнее время никто не угрожал? — спросила Морено.

— Мне? — переспросила она с неподдельным удивлением. — Вот уж точно нет.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Марлен склонилась поближе к печке, потирая ладони в поднимавшихся волнах тепла.

— Вы довольно долго не обращались в полицию, — заметил Рейнхарт.

— Знаю.

— Почему же?

Она пожала плечами:

— Может, это и естественно. Как вам кажется?

Рейнхарт не ответил.

— Вы поддерживали контакт с матерью Эриха? — спросила Морено.

— Нет, — твердо ответила Марлен Фрей. — Абсолютно нет. Но я бы хотела поговорить с его отцом. Мне надо ему кое-что сказать.

— Вот как? — удивился Рейнхарт. — Что именно?

— Это я скажу ему, — заявила Марлен Фрей.

Потом они немного посидели в кафе «Гамбринус», пытаясь обобщить впечатления.

— Пока никаких намеков на версии, — констатировал Рейнхарт. — Как ты считаешь? Просто проклятие какое-то.

— Да, никаких, — согласилась Морено. — Правда, возникает ощущение, будто у него там была назначена встреча с убийцей. Хотя он, вероятно, плохо представлял себе ее исход. Странно только, что он сидел в ресторане один и ждал. Если можно полагаться на сведения Юнга и Роота… получается, что тот человек нарушил договоренность и не появился.

— Возможно, что дело обстояло гораздо проще.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Морено, отпивая глоток глинтвейна.

— Обычное ограбление, — сказал Рейнхарт. — Какой-нибудь наркоман с молотком захотел наличных. У Эриха вытащили даже сигареты и ключи, а это уже о чем-то говорит.

Морено кивнула.

— Думаешь, все так и было? — уточнила она.

— Может, да, а может, и нет. Ведь это не обязательно один и тот же человек… я имею в виду, убил его и обчистил карманы. Тот тип, что нам позвонил, едва ли совершенно чист не так ли?

— Скорее всего, да. Как бы то ни было, я склоняюсь к мысли, что дело не только в примитивном ограблении. Тут нечто большее… но считаю ли я так исключительно потому, что жертвой стал именно он, или по какой-то другой причине — даже не знаю… рассуждать так, конечно, неправильно.

— В мире мыслей много неправильного, — заметил Рейнхарт. — В конечном счете, интуиция и предрассудки — вещи одного свойства. В любом случае, начинать, пожалуй, стоит с этого.

Он достал потрепанную черную тетрадку, которую дала им Марлен Фрей в обмен на обещание вернуть после того, как они все скопируют.

— Вероятно, это доказательство того, что они действительно встали на путь истинный, — сказала Морено. — Кто же добровольно отдаст полиции целую адресную книжку, имея что-то на совести?

Рейнхарт листал тетрадку с озадаченным видом.

— Здесь полно народу, — вздохнул он. — Думаю, нам придется еще раз поговорить с ней и попросить кое-кого отсеять.

— Я завтра займусь этим, — пообещала Морено. — А сейчас, по-моему, пора расходиться по домам. Едва ли мы сегодня вечером додумаемся до чего-нибудь гениального.

Рейнхарт взглянул на часы:

— Пожалуй, госпожа инспектор права. Одно мне, во всяком случае, ясно.

— Что же?

— Нам необходимо с этим разобраться. Пусть мы до наступления нового века не раскроем больше ни одного чертова дела, но хотя бы с этим мы справиться обязаны. Это наш долг перед ним.

Морено подперла голову руками и задумалась.

— Если бы речь шла о ком-нибудь другом, я бы решила, что ты разглагольствуешь, как бойскаут. Но признаться, я с тобой согласна. Все и так плохо, и будет только хуже, если мы позволим убийце разгуливать на свободе. Ты завтра с ним снова свяжешься? Он ведь, наверное, хочет знать, как продвигается дело?

— Я обещал держать его в курсе. И сдержу слово. Хочу я того или нет.

Морено мрачно кивнула. Затем они допили остатки и покинули кафе, город и мир на попечение судьбы.

По крайней мере, на несколько часов.

9

Он проснулся и посмотрел на часы.

Без четверти пять. Ему удалось проспать двадцать минут.

«Эрих мертв, — подумал он. — Это не сон. Его в самом деле больше нет».

Он почувствовал, что ему жжет глаза. Они словно норовили выскочить из глазниц. «Эдип, — осенило его. — П, арь Эдип… блуждать остаток жизни слепым, в поисках милости, — возможно, в этом что-то есть. Некий смысл. Эрих. Эрих мертв. Мой сын».

Удивительно, как та же самая мысль способна час за часом заполнять все сознание. Те же два слова — даже, собственно говоря, не мысль, просто сочетание слов, непостижимое, словно заклинание на чужом языке: Эрих мертв, Эрих мертв, Эрих мертв. Минуту за минутой, секунду за секундой; каждую частицу каждого мгновения. Эрих мертв.

Или вовсе не удивительно. Наверное, так и должно быть. Похоже, так будет и впредь. Такой станет его жизнь. Эрих мертв. Сын окончательно завладел им; своей смертью он наконец полностью завоевал внимание и любовь отца. Эрих. Именно так. Больше ничего и не надо было.

«Я не выдержу, — подумал Ван Вейтерен. — Распадусь на части и пойду на дно, ну и пусть. Надо было умирать вовремя».

Женщина рядом с ним пошевелилась и проснулась. Ульрика. Ульрика Фремдли, ставшая его женщиной, несмотря на все сомнения и душевные терзания. Его терзания, не ее.

— Тебе удалось хоть немного поспать?

Он покачал головой.

— Совсем не удалось?

— Полчаса.

Она провела теплой рукой по его груди и животу:

— Хочешь чаю? Я могу сходить и приготовить?

— Спасибо, не надо.

— Хочешь поговорить?

— Нет.

Она повернулась на бок. Подползла поближе к нему, и вскоре он по ее дыханию услышал, что она снова уснула. Он выждал несколько минут, потом осторожно поднялся, закутал ее одеялом и пошел на кухню.