Женщина справа - Валентен Мюссо

– Присаживайтесь, Дэвид.

Он видел, что я не решаюсь сесть напротив него только потому, что хочу остаться вежливым. Любопытство оказалось гораздо сильнее: мне надо было понять, что Харрис от меня хочет, что он знает об исчезновении моей матери. Безымянный лабрадор снова появился на диване. Я не собирался позволить себя обвести вокруг пальца. Теперь моя очередь говорить:

– Почему вы позвали меня сюда? Эта история с экранизацией… это был блеф, не так ли? У вас и в мыслях никогда не было снять этот фильм?

Харрис изобразил возмущенный вид, который меня не обманул.

– Как вы можете говорить мне подобные вещи? Мое предложение является абсолютно серьезным. Я уже составил контракт. Если вы по-прежнему хотите, чтобы мы работали вместе, на следующей неделе он будет лежать у вас на столе…

У меня не было никакого желания разглагольствовать о контракте.

– Как давно вы знаете, что я сын Элизабет?

– Уже несколько лет… Однажды Сэмюэлю Кроуфорду на глаза попалась статья, посвященная вам. Она была написана по случаю выхода «Дома молчания». У него и в мыслях не было как-то связывать вас с вашей матерью; он интересовался исключительно вашей работой. Кроуфорд считает, что вы очень талантливы и отличаетесь от сценаристов своего поколения. Он показал мне ваши фильмы, и, так как у меня была идея взяться за эту экранизацию, я и подумал пригласить вас. Может быть, то, что вы сын Элизабет, и повлияло на мое решение, но я никогда никого не привлекаю к работе по причинам… эмоционального характера.

– Во время съемок «Покинутой» разве вы не знали, что Элизабет только что родила?

– Нет, тогда я этого не знал.

Эта подробность не имела большого значения, но мне показалось неправдоподобным, что такой маниакально недоверчивый тип, как Харрис, мог этого не знать.

– Кадры, которые вы мне показали… у вас есть еще?

– Это единственные, которые у меня остались. Остальное было потеряно или уничтожено во время монтажа.

Мне хотелось задать ему столько вопросов, и я не знал, с чего начать.

– Как получилось, что вы пригласили мою мать? Она была всего лишь актрисой второго плана!

– Сэмюэль был для меня ценным сотрудником. Он имел обыкновение отыскивать молодых актеров и помогал мне с распределением ролей. Он увидел фотографии Элизабет в агентствах и встретился с ней на одной из светских вечеринок, где моей ноги никогда не бывало. Она произвела на него сильное впечатление. Элизабет прошла пробы, она была просто создана для этой роли, в этом я моментально убедился. Вначале я опасался, не слишком ли она молода и хватит ли ей опыта, но сразу же понял, что ее искренность как нельзя лучше соответствует персонажу: Вивиан – наивная женщина, которая безумно верит в свой брак и мало-помалу доходит до отчаяния и преступления. Я не хотел актрисы, чье лицо известно публике и которая стряпает главные роли как пирожки. Сэмюэль разделял мою точку зрения. Он очень настаивал, чтобы я выбрал именно ее. А вот продюсер, тот больше пребывал в нерешительности.

– Вы говорите о Саймоне Уэллсе?

– Да. Тогда кинематограф начинал составлять серьезную конкуренцию телевидению, и Саймон хотел исключительно знаменитость. Но я стоял на своем… как и всякий раз.

Почему Кроуфорд, если он сыграл такую важную роль в чересчур короткой карьере моей матери, не стал говорить о ней со мной? А может быть, Харрис велел ему хранить молчание относительно этой темы?

– В статьях я прочитал, что вы не особенно ладили…

– Господи боже мой! О наших отношениях рассказали кучу всякой ерунды. Съемки всегда связаны с нервным напряжением, эти же прошли не хуже остальных. Я никогда не принадлежал к числу тех режиссеров, которые считают своих актеров рабочей скотиной. Я всего лишь требовал, чтобы они выдавали мне лучшее, на что способны. Учитывая, какие суммы они получали, это минимум! Никто никогда не упрекнул Чаплина, что тот снимал двадцать раз одну и ту же сцену! Знаете, что он говорил? Что напряжение, испытываемое перед софитами и кинокамерой, стимулирует творческое начало и у него самого, и у актеров. Элизабет была настоящим профессионалом. Она никогда не жаловалась, даже когда была совершенно измучена. Я прекрасно находил с ней общий язык. Она знала, каким везением для нее была возможность участвовать в этих съемках.

Самолюбие Харриса возвращалось просто на глазах. У меня же не было большого желания пускать этот процесс на самотек.

– Помните дни сразу после исчезновения моей матери?

– Конечно, помню. Актеры были размещены в роскошных бунгало рядом со студией Сан-Фернандо, но ваша мать каждый вечер возвращалась в Лос-Анджелес. В понедельник утром мы прождали ее много часов, и, уверяю вас, я был очень недоволен, так как нам предстояло снять важную сцену. Так как она все не приходила, я решил изменить распорядок и убрать несколько менее важных планов. Неприятности такого рода на съемках не редкость. В съемочной группе никто ни о ком не беспокоится, но я сразу подумал, что произошло что-то из ряда вон выходящее.

– Почему?

– Я вам уже сказал: Элизабет не позволяла себе капризов, она всегда была пунктуальна и выполняла все, что ей говорили. Если бы у нее возникла какая-то личная проблема, Элизабет обязательно бы нас предупредила. Задним числом историю переписать нетрудно, но у меня тогда было дурное предчувствие. Она уехала со студии в четверг днем, около 16 часов, – сцена, которую вы видели, была последней, снятой в тот день. Перед тем как уехать, Элизабет заглянула ко мне, чтобы сказать, как она счастлива участвовать в этом фильме. Меня это удивило.

– Что в этом такого необычного?

– Никто никогда такого не говорит на съемочной площадке. Все усталые или на нервах, и ни у кого нет привычки расточать благодарности. Мне показался странным тон, которым она все это сказала. Я снова подумал об этом только a posteriori[25], когда посланный за ней ассистент вернулся несолоно хлебавши. На следующий день, несмотря на колебания Саймона, я решил, что надо обратиться в полицию.

– Колебания?

– Он не хотел дурной славы и был более чем уверен, что она в конце концов вернется. Голливуд часто пользуется похождениями своих актеров, чтобы заставить говорить о фильмах, но Элизабет была практически безвестна: он опасался, что, если в дело вмешается полиция, это создаст нам проблемы. Инспекторы из департамента полиции Лос-Анджелеса допросили всю съемочную группу, одного человека за другим. Я настоял, чтобы каждый сотрудничал с ними и сказал все, что знает. Прошло несколько дней. Уэллс, который находился в контакте с полицией, держал меня в курсе расследования, но это было почти все. Затем съемки были приостановлены.

Судя по виду, эти воспоминания растревожили Харриса. В первый раз я читал на его лице чувства, которые не казались наигранными.